Живой Журнал. Публикации 2001-2006

— Что за руководство? О каком руководстве можно говорить в это время, кроме как о родном и любимом с присными. Куда входил и Ежов, с помощью информационного аппарата НКВД рисовавший ту карту угроз, которая отвечала общим политическим установкам Сталина. Самомистификация власти — один из самых тонких и плохо описываемых в историографии механизмов. Я не берусь здесь (не знаю, возьмусь ли вообще) показывать, как и почему вроде бы абсолютно фальшивые данные, полученные в ходе следствий, вызывали доверие у тех людей, которые сами же и диктовали эту ерунду.

Ну, коллега, естественно здесь невозможно сделать все оговорки, просчитать все тонкости, дать все контексты и т. п. Всегда приходится говорить об описании интенций, а не реальности (историку последнее не под силу). "Таблица дифференциальных признаков" давалась довольно внятная. Другое дело, что в эти категории на местах запихивали много совершенно постороннего, исходя из своего толкования документа, желания, конъюнктуры, etc. Как напр. тов. Дмитриев в Свердловске решил, что поляков и латышей у него мало, но есть множество русских, которых можно записать в польские и латышские шпионы (совершенно правильно рассуждал — шпионаж не привязан к национальности). Ну, указали ему на неправильное толкование, но тыщи три он успел таки пустить в расход. То есть, я считаю, что установочная сетка была очень четкая, реализация же, конечно, гуляла.

Про реальную резидентуру Вы правы — мухи отдельно, а котлеты отдельно: возможно, среди сотен тысяч эвентуальных шпионов (346850) были, наверное, десятки или сотни реальных. Но ловили не реальных шпионов — уничтожали потенциальную опасность, как она виделась высшему начальству. Настоящих шпионов ловят агентурно и технически оснащенные спецслужбы, а в эти годы агентурной работы не было вообще, работали только по категориальным признаком — уничтожали просто всю "группу риска" в наиболее стратегически важных сферах (армия, транспорт, связь, военная промышленность).

— Мы с вами расходимся терминологически — я просто дополняю мотив "уничтожали потенциальную опасность" мотивом "пытались оправдать существование". Большинство следователей и оперативников {в т. ч. двух областных начальников}, что я опрашивал, повторяюсь, не задумывались о геополитике. Им она, в общем, была побоку. Второе — по немцам работали и технически, и агентурно — правда, практически в погранзоне и в двух городах. По разным оценкам, лиц вовлечённых в этот круг "реальных" подозреваемых было около двух тысяч (?) (Скворцов).

Тут ещё была отдельная история с японскими шпионами — из-за непонимания восточной ментальности. То есть, понятие "шпиона" в голове у китайцев и корейцев было другое, чем у людей их допрашивающих. Вплоть до того, что казалось корейцам, ненавидевшем японцев, вполне ясным доказательством верности интересам СССР, кажется самооговором.

Про руководство вопрос тоже терминологический: вот одно мнение — мнение Политбюро. Немного другое — Коллегии, третье — у НКВД/НКГБ на уровне республик и областей. И всё разное в разное время. Я просто за то, чтобы разделять общее настроение всех этих эшелонов, и формальные установки. Причём, у меня создаётся впечатление (личное), что во всех этих эшелонах происходят в эти годы мучительные попытки угадывания, и поисков стиля "на опережение". Именно поэтому я так осторожно отношусь к выражениям "были уверены".

— Договорились

— по первому пункту, о дополнении мотивов — согласна абсолютно.

— по японским шпионам — очень интересно.

— про необходимость исследовать установки и мотивации в разных эшелонах власти — безусловно. Самое же главное, чего никто, увы, не делает систематически — исследовать реакцию населения на террор (не чувства-поступки арестованных, а именно массовые объяснительные и поведенческие модели).

— и даже про осторожность в формулировках.

Извините, если кого обидел.

22 августа 2006

История про разговоры СDLXXIII

— Вот чудесная цитата: «Вышинский. Я спрашиваю не вообще о разговоре, а об этом разговоре.

Бухарин. В "Логике" Гегеля слово "этот" считается самым трудным…

Вышинский. Я прошу суд разъяснить обвиняемому Бухарину, что он здесь не философ, а преступник, и о гегелевской философии ему полезно воздержаться говорить, это лучше будет, прежде всего, для гегелевской философии…

Вышинский. Я прошу суд разъяснить обвиняемому Бухарину, что он здесь не философ, а преступник, и о гегелевской философии ему полезно воздержаться говорить, это лучше будет, прежде всего, для гегелевской философии»…

— Что самое интересное, так это то, что в своём политическом завещании Ленин называл Бухарина «не знающим диалектики» — в свете этого цитата становится ещё грустнее. Бухарин пытается на процессе намекнуть, что это не так. А ему, продолжая ленинскую мысль, через пятнадцать лет говорят: «Сядьте, два».