— Точно! Было такое. Медведь ночами снился… Ну, и братья Гримм, где по-немецки домовитая красная шапочка с бабушкой сварили волка, и волшебник изумрудного города, где "Начал Страшила ловить ворон и отрывать им головы, и бросал головы в одну кучу, а тела в другую, и выросли рядом две горы". И вообще эта сказка про девочку, добивающуюся счастья методом серии зверских убийств пожилых женщин… Да, эти головы ещё были ужасные на картинке.
— Тут ведь цепочка испытаний — ведь Ивану-дураку всегда три испытания полагалось. А западная сказка повернёт — блямц! И сидит русский человек в ледяной пустыне, отмороженным хуем как клюшкой слово "Вечность" из льдинок собирает. все длительные испытания выпадают на долю рыщущей Сольвейг… Причём рыщет она (как и положено) в слепую. Оттого в её руках постоянно оказываются очень странные вещи. О чём она непременно оповещает вслух подвернувшуюся на пути птицу Додо, дёргая её за что-нибудь — точь-в-точь как Есенин — поэта Сельдирея. Додо кричит, прямо как нерусский писатель, и старается вырваться из цепких лапок Изыргили. Иногда ему это удаётся. Тогда он стрелой взмывая в небо, крылом обязательно чего-нибудь касается. За это его и прозвали в народе буревестником.
— По-моему, ещё что-то. Не помню сейчас… Даже на языке не вертится… Кстати, а кто автор: «Рыжий-рыжий, котопатый. убил девушку лопатой…»?
— Я только мультфильм помню. То есть, думаю — там стишки в мультфильме авторские: «Если мальчик конопат, разве мальчик виноват?» и проч., а припев — просто популярная дразнилка, вроде «Дядя Федя съел медведя». А из детских сказок есть много вариантов «Теремка», вплоть до какого-то стихотворного, то лт Маршаковского, то ли Михалковского. Еще есть сказка про зайчика и лису, но ее, кажется, тоже кто-то из маститых застолбил.
— Извините, сразу вспомнилась, по некомпетентности, такая русская сказка про Золотой Гвоздь, приносящий Счастье. Отправила маманя Ивана-дурака к Кузнецу Золотой Гвоздь Счастья учиться ковать.
Далее события развивались по нарастающей — пока Иван несколько лет не отработал, пока не научился много чего делать, пока не нажил дома, хозяйства и всякого добра, пока не нашел себе жену (правильная жена получилась тоже из Золушки-замарашки)… Зато в результате Гвоздь и позолотел и даже заговорил. И было им всем Щастье.
— Лучше дома сидеть. Да.
— Угу. А выезжать ночью, когда пробок нет
— А зачем ночью выезжать-то?
— Выезжать за милостями жизни, чтобы оная была мила
— Ничего. я вас не выдам. будете жить в ящике от огурцов. в подполе.
— О! Уйти в подполье!
— Признайтесь, Вы — командир тайного партизанского отряда русской повстанческой армии «Молодые Львы Демократии»?
— Я так и знал; я так и знал.
История про разговоры СDLXXVIII
— Обычно это определяют по отсутствию месячных. У меня вот их нет. Ergo…
— У меня их нет уже скоро как 48 лет. Я буду жить, доктор?
История про разговоры СDLXXIX
— Сеф вообще хороший. В детстве я его не любил довольно активно почему-то, то есть я помню почему: несколько стихотворений, мне сильно не понравились. Сейчас я бы сказал — за конъюнктурность.
Одно из них завершалось словами:
В детстве у меня были твердые представления о том, какими должны быть стихи. С тех пор, слава Богу, рассосалось. До сих пор, когда слышу некоторых деятелей отечественной словесности, думаю, что пора бы и им повзрослеть.
— Есть такой хороший поэт Санчук. Я украл у него одну фразу — мы сидели за каким-то бессмысленным разговором, и он сказал, что, когда пишешь стихотворение, потом что-то вдруг щелкает, и ты понимаешь, что стихотворение получилось. Я, как человек, написавший десять стихотворений, которые рискую иногда показать на людях, это как-то воспринял.
Для меня это (если переводить на армейские термины) как сборка автомата — если всё не встанет на свои места, не вщёлкнется коробка — сборка не закончена. Внешне автомат — а на деле куча деталей.
С N., мне показалось, сходная история — есть куча слов, деталей, смыслов из которой не собирается единый организм. Есть только расстёгнутый ворот рубахи, придыхания и обезжиренная грудь. Впрочем, я не берусь судить. Я-то всегда в этом месте рассказываю про Твардовского, что будучи редактором в "Новом мире", раскладывал на своём столе стихи в две стопки — "это — "задеёт", а вот это — не "задеёт". И это был прелестный субъективный подход. N. меня не задеёт. И нечего мне тут умствовать.
— Подписываюсь. Меня тоже не задеет. Даже если у него щелкнет, меня не заденет.
— И меня! И меня! Правда потом тебе скажут, что ты пользовался служебным положением в целях собственного корыстного возвеличивания себя. Же.
История про разговоры СDLXXXI