Живой Журнал. Публикации 2001-2006

Каждый из нас видел эту выставку — он не знаю где, а в Вене. Восточный экспресс стучал магнитофонными шумами, показывал нутро чемоданов писательницы, шелестел занавесками.

04 января 2003

История про Стамбул № 11

И нам принесли рыбку султанку-барабульку, что здесь была barabunya. Рыбка оправдала своё царское название и верхнюю (по стоимости) строчку в меню. Между проносящимися мимо автомобилями можно было видеть медленно ползущие по Босфору танкеры.

При этом мне было ясно, что время упущено, и теперь уже невозможно, вослед Бродскому, «заказать чай, и вдыхая запах гниющих водорослей, наблюдать, не меняя выражения лица, как авианосцы Третьего Рима, медленно плывут через ворота Второго, направляясь в Первый».

Хотя потом, мне говорили, в проливах заблудился какой то- бывший советский авианосец и бился о берега как пойманная рыба. Но это будет потом, несколько лет спустя, а тогда перед нами появилась новая съедобная рыбина — с непереводимым названием. Её сначала предъявляли. Рыбу показывали в начале — как толпе показывают приговорённого к казни короля. Повар принёс её и держал в руке как член. Поводил, встряхивал. Рыба открывала рот. Ей было дурно.

Семёнов говорил о еде с интонациями философа и диетолога одновременно:

— Не только у вас были карточки на продовольствие. У нас они были тоже — во время и после войны…

«У нас» означало — в Англии.

Я думал, что настоящим гурманом может стать только человек время от времени переживавший голодные времена. И ещё — человек немолодой, у которого любовь к пище уже слабо связана с потребностями организма.

04 января 2003

История про Стамбул № 12

Когда я проводил взглядом его уехавшую машину и тронулся дальше. Меня тут же остановил нищий и, будто настоящий Паниковский, яростно попросил миллион. И правда, на миллион — рублей восемнадцать, кажется, здесь мерилось всё. Даже жареная макрель в булке шла за миллион. Поездка в Азию и обратно на катере к такой-то матери — тоже самое. А так же странствие на городском трамвае с возвращением домой. И фунтик жареных каштанов стоил столько же.

Порванный Ататюрк, живший между страниц моего паспорта был заклеен поверх глаза скотчем. Оттого он приобрёл какой-то залихватский вид.

Меня забавляло ощущение миллионов в кармане. Битва нулей. Будто возвращение на десять лет в прошлое.

Я пошёл бродить по городу, время от времени останавливаясь для того, чтобы посидеть в кофейнях.

Моей подруге был неприятен сам процесс торговли, при котором всякая вещь, будучи изначально дорогой, стремительно теряет свою цену.

Поэтому я сорил одноглазыми Ататюрками и Ататюрками с хорошим зрением на базарах сам — одиноко и самостоятельно.

А делать это нужно было просто, весело, без надежды на прагматизм и успех — потому как вокруг толпилось огромное количество реинкарнаций Чарноты, как и он торгующими «резиновыми чертями, тёщиными языками и какими-то прыгающими фигурками с лотка, который у него на животе». Среди этого и сейчас современного товара меня более всего раздражал извивающийся, как змея пятнистый солдат с автоматом. Солдат полз куда-то, оставаясь на одном месте, время от времени замирая. На конце его оружия загорался огонёк, и тут же это существо начинало стрекотать как саранча.

Эти солдаты завоевали, кажется, весь мир — я видел их во множестве стран.

И здесь их беглый огонь по невидимому противнику был особенно страшен в сгущающихся сумерках. Ночь валилась на землю. Я вернулся в гостиницу, где тонко пела в потолке климатическая система.

Моя подруга спала наискосок квадратной кровати, и рельеф серой поверхности простыни был странен, будто горная граница Европы и Азии.

Этот горный мир был лишён скидок. Где нет денег, там нет и скидок, и сбивания цены.

04 января 2003

История про Стамбул № 13

Я пошёл курить в кресла в холле. Там можно было медленно пускать кольца дыма, пыхтеть трубкой. В углу, напротив моего кресла стояла молитвенная раковина — мраморная и печальная, будто отпиленная от уличного фонтана для омовения.

А через балкон второго этажа доносилась шаркающая поступь отдыхающих от смены «наташек» — вечер у лестницы, у двери на лестницу во двор, откуда через проём, его стальную раму доносился звук тарелок, что мыли в преддверии утра, крики обслуживающих турок, где мигали несколько необязательных ламп, и торчала пара освещённых минаретов.

04 января 2003

История про Стамбул № 14

Настало хмурое утро — будто память о Гражданской войне и осевших здесь белых офицерах.

Я знал подробности Севрского договора двадцатого года о потери Восточной Фракии, Измира и Эдирнны.

Турция испытала не просто поражение, но и унижение, всё стояло на краю. Но в апреле Мустафа Кемаль был назначен главой страны, навешал пиздюлей грекам и по лозаннскому договору 1923 года вернул всё утерянное.