Живой Журнал. Публикации 2001-2006

Шишкина считали чрезвычайно скандальным автором. И это для меня большая загадка, потому что он использовал по сути один и тот же приём. Он брал известный факт и надувал вокруг него скандальности, сгущал тайну, приплясывал и проборматывал какие-то конспирологические заклинания. Началось всё с того, что он объявил Николая Рериха агентом ОГПУ. Механизм размышлений был очень простой — если экспедиции Рериха в Индию дали разрешение на выезд компетентные органы, если в её составе был чекист, а в конце жизни Рерих написал завещание в пользу Советского правительства, то других доказательств не требуется. Кстати сказать, что в таком случае любой советский гражданин, выезжавший в командировку за рубеж, был агентом КГБ — поскольку он был обязан написать отчёт об этой командировке, который просматривал Первый отдел его организации.

Затем Шишкин написал книгу о Распутине — смысл её был в том, что Распутина-германофила убила английская партия при русском дворе. Количество исторических несообразностей в этой книге было так велико, что говорить о них скучно.

Наконец, вышла книга, обложкой чрезвычайно напоминающая «Господин Гексоген» Проханова — с какими-то облезлыми черепами на обложке. Называется он тревожно — «Красный Франкештейн. Секретные эксперименты Кремля». Сюжетный пунктир этой книги — смерть Ленина — смерть Фрунзе — разработка отравляющих веществ в СССР — опыты Иванова с обезьянами. Это все те темы, что были заявлены крупными буквами в огромном количестве журналов и газет. Всё это можно было найти на каждом углу и на каждом вокзале — без привлечения людей в чёрном.

И что ж? Страшно умирал Ленин. Страшно. И про это уже снят известный фильм довольно занудного кинематографического гения. И Фрунзе, поди, убили. Про это писатель Пильняк даже книжку написал, о чём, может быть, десять раз пожалел. Да и про опыты с собаками есть книжка — о реликтовом профессоре, его ассистенте и собаке с обваренным боком, подобранной в подворотне.

Секретные эксперименты — это только разработка боевых отравляющих веществ, что конечно, ни в какие времена открытой тематикой не было. А вот попытки скрестить человека и обезьяну, да и прочие эпизоды книги если уж были каким секретом, то не Кремля, а секретом Полишинеля. Советская и мировая пресса трубила о них на каждом углу, а в московских пивных пели частушки об омоложении — при этом верили в это примерно так же, как и сейчас. Поэтому не очень понятно, чему удивляется Сталин: в цитате, которую нашёл agavr: «Репрессии разочарованного и подозрительного диктатора не заставили себя долго ждать. Разочарование в медицине было для Иосифа Виссарионовича одним из главных разочарований жизни. Он хотел побыстрее забыть проклятых обезьян и их уже бессмысленные гениталии». И зачем автор завершает книгу словами: «Но если мы когда-нибудь получим документальное подтверждение сенсационному событию, это будет означать только то, что один из самых принципиальных шагов по изменению цивилизации прошёл для нас незамеченным. Он назывался «секретным экспериментом». И абсолютно не важно, стояли ли у дверей той роковой лаборатории наряды НКВД или караулы спецназа — всё это мелочи. Роковой шаг уже будет сделан в прошлом». Ну, «будет — в прошлом» — так это контрамоция в журналистике или публицистике.

Шишкин окончил Щукинское училище и был по образованию — «чтец». С письмом выходило хуже. Мешались какие-то бессмысленные гениталии.

Пафоса тут никакого — тема давно обсосана, куда важнее её этический аспект, который нам знаком ещё по переведённой книге француза Веркора «Люди или животные». Там, собственно, мелодраматический сюжет был закручен вокруг судебного разбирательства — убит ли человеческий дитёныш, рождённый от квази-обезьяны, или убит дитёныш обезьяны. Там гениталии оказались как раз при деле. Тема эта обычна, разжёвана и пережёвана не в газетах, а в романах, как мы видим.

А в книге про несуществующих франкештейнов Олега Шишкина интересно другое — подробный пересказ архивного дела о финансировании закупок обезьян, и работе профессора Иванова по межвидовому скрещиванию (ГАРФ, ф. 3316, оп. 45, д.18), на цитировании которого, собственно и построено полкниги. На этом спасибо. Не каждый попрётся в архив читать первоисточник.

Таким образом, это межвидовое скрещивание — бульварной спекулятивной темы и спокойного изложения с развешенными ссылками. Если бы не доля известного пафоса — совсем было бы хорошо. Если бы рассказать о том, почему межвидовое скрещивание невозможно, рассказать об обречённости социальных утопий, только отразившихся в зеркальце смешной пародии на дарвинизм… Если бы в этой книге ещё рассказать об очень интересном феномене советской евгеники, то есть объяснить читателю, что главная фишка совсем не в секретности этих опытов, а в том, что они были совершенно естественны для двадцатых годов прошлого века, что собачье сердце колотилось не в одной груди, и даже Маяковский молил в своих стихах безвестного химика о бессмертии…