Живой Журнал. Публикации 2001-2006

А потом поехал по ночной Москве, где уже холодно и бездомные собаки попрятались в сочленениях теплотрасс. Бездомные люди попрятались по подъездам, и лишь бездомные гаишники вышли на охоту.

Встаёт заря во мгле холодной, на нивах шум работ умолк, с своей волчихою голодной — пришла осень. Вот что — пришла осень, и ничего уже с этим не поделаешь.

Поэтому, перемещаясь по улицам, я, чтобы отвлечься, стал думать об одной рекламе. Это реклама пива "Пит-крепкое". В ней по экрану бегают рисованные профессора и даже сам Дмитрий Иванович Менделеев. Дмитрий Иванович, наклюкавшись пива, радостно рисует значок "Пит" в своей периодической таблице. Так вот, что интересно, сначала он рисует его под Fe, но до криптона. Потом, в следующем кадре, слева от "Пит"'а оказался селен. Это меня несказанно развеселило. Значит в "Пит" переименовали бром. Ну, это, в общем, симптоматично.

Нет, спать, спать. Не могу я сегодня слушать быстрый говор Жида Васьки, рассуждения Хомяка о проституции, и бессмысленных французов, которых за каким-то хером…

19 августа 2002

История про Бриков и Шкловского

В той же груде листов, что содержали записные книжки Лидии Гинзбург, есть записи о Шкловском: "Говорим со Шкловским о "Zoo", Вспоминаю его фразу о человеке, которого обидела женщина, который вкладывает обиду в книгу. И книга мстит.

Шкловский: А как это тяжело, когда женщина обижает.

Я: Всё равно каждого человека кто-нибудь обижает. Одних обидела женщина. Других Бог обидел. К сожалению, последние тоже вкладывают обиду в книги". И тут же: "Я сказала Брику:

— В.Б. <Шкловский> говорит точно так же, как и пишет.

— Да, совершенно так же. Но разница огромная. Он говорит всерьёз, а пишет в шутку. Когда Витя говорит: "Я страдаю", то это значит — человек страдает. А пишет он я стррррадаюю (Брик произнёс это с интонацией, которую я воспроизвела графически".

При этом, в той же куче сора обнаружился листочек, на котором было аккуратно перепечатанное на машинке стихотворение Ярослава Смелякова:

Ты себя под Лениным чистил,
душу, память и голосище,
и в поэзии нашей нету
до сих пор человека чище.

Ты б гудел, как трёхтрубный крейсер,

в нашем
общем многоголосье,
но они тебя доконали,
эти лили и эти оси.

Не задрипанный фининспектор,

не враги из чужого стана,
а жужжавшие в самом ухе
проститутки с осиным станом.

Эти душечки-хохотушки,

эти кошечки полусвета,
словно вермут ночной, сосали
золотистую кровь поэта.

Ты в боях бы её поистратил,

а не пролил бы по дешёвке,
чтоб записками торговали
эти траурные торговки.

Для того ль ты ходил как туча,

медногорлый и солнцеликий,
Чтобы шли за саженным гробом
вероники и брехобрики?!

Как ты выстрелил прямо в сердце,

как ты слабости их поддался,
тот, которого даже Горький
после смерти твоей боялся?

Мы глядим сейчас с уваженьем,

руки выпростав из карманов,
на вершинную эту ссору
двух рассержанных великанов.

Ты себя под Лениным чистил,

чтобы плыть в Революцию дальше.
мы простили тебе посмертно
револьверную ноту фальши.

Орфография и пунктуация машинописи сохранены, но год на листке не указан, что в данном случае принципиально. Забавно, что, комментируя это стихотворение в духе И. Смирнова, можно написать три авторских листа и хватит ещё на пару дипломных работ для студентов.

21 августа 2002

История про образование

Там же, у Гинзбург: "В разговоре с Чуковским для меня, кажется, впервые вполне уяснилось, что между самой верхней и самой нижней культурой установилось правильное обратно-пропорциональное отношение.