Живой Журнал. Публикации 2007

"Гертруде Стайн до сих пор позволялось ездить на автомобиле, двигатель которого был переделан и теперь работал не на газолине, а на древесном спирте. Однажды мы выехали, чтобы взять собой на прогулку баронессу Пьерло. Она сказала, что хотела бы остановиться у маленького магазина, где, как она слышала, продавали рис по ценам черного рынка. Отправив невестку в магазин, мадам Пьерло сказала: посмотрим, как у нее это получится У нее самой была необыкновенная способность доставать товары на черном рынке с помощью личного обаяния. И это была истинная правда. Гертруда Стайн тоже могла вернуться с прогулки, добыв невероятным образом яйцо, фунт белой муки или кусочек сливочного масла. Мы с кухаркой радостно приветствовали ее возвращение.

О черном рынке мы больше ничего не слышали до самой весны, когда вдруг до нас дошли слухи, что в Артемаре знаменитый шеф-повар Б. нелегально потчует своих старых клиентов превосходной едой. Гертруда Стайн тут же предложила отпраздновать мой день рождения званым обедом в Артемаре. Мы позвонили Б. и сказали ему, что мы и несколько наших друзей хотим навестить его, чтобы узнать, как он поживает. В те дни люди были осторожны в разговорах по телефону, как, впрочем, и вообще на публике.

Он ответил, что будет счастлив снова увидеть всех нас, и, как бы между прочим, спросил, сколько нас будет. Итак, в Артемаре в час дня нас должна была ожидать дюжина друзей. Средства передвижения были странными и случайными. Мы собирались приехатьс доктором и его женой на их маленьком автомобиле — докторам была положена небольшая норма бензина, — а он по дороге заодно навестит и своих пациентов. Пятеро из наших гостей пожаловали на высокой рессорной двуколке их фермера, которую тянула громадная старая кляча, немцы ее посчитали бесполезной и не реквизировали. Двое наших друзей прибыли на миниатюрной легкой тележке, выкрашенной во все цвета радуги и запряженной шетландским пони, все это богатство они недавно приобрели задорого у цирковой семьи, встреченной на дороге. Другие прикатили на велосипедах или пришли пешком. Несмотря на гнетущую всех оккупацию, мы рады были встретиться вновь в предвкушении пира, который готовил для нас Б. Мы пошли к нему на кухню, где забытые ароматы и меню, которое он нам показал, привели нас в приятное возбуждение. Еда, к которой мы вскоре приступили, была изумительной:

Заливное из фуа-гра — Форель в рубашке — Тушеные голуби — Картофель на шнурке — Барон из ягненка — Жардиньер из весенней моркови — Репчатый лук — Верхушки спаржи — Зеленая фасоль в корзиночке — Салат с трюфелями Земляничный торт…

"К осени 1943 года еда уже перестала быть главной темой разговоров. Мы с нетерпением ждали вторжения и освобождения. В 1940 году я наготовила и припрятала среди других ценных продуктов 4 фунта цитронов, засахаренной апельсиновой и лимонной корки, ананасов и вишен и 2 фунта изюма и все это плотно закупорила в двух стеклянных банках. Наши друзья знали об этом тайнике и что его сохраняют для фруктового кекса на день Освобождения. Время от времени я осматривала банки, чтобы убедиться, что фрукты не пересохли. Они очень ободряли меня в те особенно мрачные дни зимы и ранней весны 1944 года. Наконец пришла весна. Даже болезнь ранних ростков картофеля не могла испортить нам настроения — мы собирали гнусных жуков руками. Когда движением Сопротивления было устроено крушение локомотива, везшего в Швейцарию цистерны с испанским вином, наш мэр, который был не в состоянии охранять уцелевшие цистерны, реквизировал вино. Он разделил его между 250 членами оккупационных войск и примерно 1500 местных жителей. Каждый из нас получил по 12 кварт. Доля Гертруды Стайн и моя были припрятаны до празднования Освобождения. Слуги, знатоки не очень тонкие, уверяли, что вино на самом деле неплохое.

С каждым днем новости становились все более горячими, обнадёживающими, как раз в это время у нас были расквартированы два офицера и тридцать солдат итальянской армии; офицеры, естественно, в доме, а солдаты в гаражах и комнатах для шоферов, и все в беспокойной близости от огорода и фруктовых деревьев. Станут ли они уважать то, что напрочь исключено из армейского рациона? Их капитан заверил, что все останется в сохранности, и к нашему удивлению, так оно и было. Изредка один из них заглядывал на огород поговорить со мной, когда я бродила среди овощей, а ветер доносил мучительно вкусные запахи minestrone из огромного котла, кипевшего под деревьями внизу. Вскоре солдаты стали продавать на черном рынке сигареты, которые были лишними для них, но для меня при моем бестабачье оказывались сущим спасением. Итальянский табак был вполне приемлемым; наша молодая прислуга то же полагала и про итальянских солдат. Двум офицерам, расквартированным у нас, прислали три фунта пармезана. При виде его мы лишились покоя и самообладания и пригласили всех на некоторое подобие фондю"… (Следует рецепт фондю).