Живой Журнал. Публикации 2010

Это как Виктор, извините, Ерофеев писал: "Сейчас возникает другая, альтернативная, литература, которая противостоит старой литературе прежде всего готовностью к диалогу с любой, пусть самой удаленной во времени и пространстве, культурой для создания полисемантической, полистилистической структуры с безусловной опорой на опыт русской философии от Чаадаева до Флоренского, на экзистенциальный опыт мирового искусства, на философско-антропологические открытия XX века, вообще оставшиеся за бортом советской культуры, к адаптации в ситуации свободного самовыражения и отказу от спекулятивной публицистичности".

Очень хочется, конечно, понять, что такое возникло.

По мне так не возникло ничего — разве что индустрия трэша в массовой культуре. Трэш-то конечно был всегда, а вот отлаженной индустрии не было. Написать дрянной роман несложно, сложно наладить машину по их производству, дистрибуции и потреблению. В девяностые годы многие неглупые люди думали, что смогут скрестить упырей из этого трэша с трепетной ланью высокой культуры. Жизнь надавала им по мордасам, и все успокоились.

По мне, так через десять лет мы не узнаем этот литературный мир — пираты окончательно съедят издательства в их нынешнем виде, электронные книги съедят бумажные, а в мире авторов коренным образом изменятся мотивации.

Вместо писателей будут клоуны на сцене и сценаристы.

Нормально всё.

Извините, если кого обидел.

10 апреля 2010

История про ответы на вопросы (XXV)

Запишу-ка я сюда, чтобы не пропало отсюда: "http://www.formspring.me/berezin А то ведь начало пропадать.

— Апокалипсис нау. Что бы Вы предпочли: погибнуть сразу или остаться выживать в постапокалиптическом мире?

— А тут как завещал нам великий человек товарищ Сухов: "Хотелось бы, конечно, сперва помучиться".

— Что можете сказать о Маркесе и его "Сто лет одиночества"?

— Роман Габриэля Гарсиа Маркеса "Сто лет одиночества" с тех пор как его напечатали в 6 и 7 номерах "Иностранной литературы" за 1970 год, пережил период чудовищной двадцатилетней популярности, а потом двадцать лет некоторого равнодушия в наши дни. За те двадцать лет он был несколько перехвален, за последующие — незаслуженно подзабыт. Для многих он остался единственным произведением латиноамериканской литературы, а Маркес единственным именем латиноамериканского писателя. По-моему, роман хороший.

Уместно сказать, что переводил его Валерий Столбов вместе с Бутыриной, а потом — Былинкина. У меня вышел однажды казус: я довольно долго время писал про женщин и женскую прозу под псевдонимом Ева Перонова. И вот, однажды у меня дома раздался звонок. Какая-то женщина спросила меня, действительно ли я — Ева Перонова? Я стал отбрехиваться, но она довольно властно сказала, что спорить бессмысленно. И что для меня у неё подарок — книга Эвиты Перон с её автографом. Я решил, что меня разыгрывают друзья, но всё равно поехал за подарком. Оказалось, что переводчица Былинкина работала когда-то в Аргентине и у неё сохранилась книга. Автограф действительно был — но не с "Вова, я ваша навеки", конечно. Просто с подписью.

— Есть ли у вас жизненная цель? Простите, задаю вопрос согласно своим представлениям. Она же в разное время разная, но должна быть.

— Наверное, записать всё то, что видел. Создать картину мира, которая может кому-то пригодиться. И ещё устроить свою жизнь, чтобы лежать было не очень неудобно.

— А вы помните, раньше смотрели диафильмы? У вас сохранился аппарат? Плёнки? Какое впечатление на вас производили диафильмы? Любимый диафильм?