Живой Журнал. Публикации 2012

Кстати, чтобы два раза не вставать: вот полный текст Дмитрия Давыдова (1848) — ясно, что народ из этого текста половину строф повыкидывал.

Славное море — привольный Байкал,
Славный корабль — омулёвая бочка.
Ну, баргузин, пошевеливай вал,
Плыть молодцу недалечко!

Долго я звонкие цепи носил;

Худо мне было в норах Акатуя.
Старый товарищ бежать пособил;
Ожил я, волю почуя.

Шилка и Нерчинск не страшны теперь;

Горная стража меня не видала,
В дебрях не тронул прожорливый зверь,
Пуля стрелка — миновала.

Шел я и в ночь — и средь белого дня;

Близ городов я поглядывал зорко;
Хлебом кормили крестьянки меня,
Парни снабжали махоркой.

Весело я на сосновом бревне

Вплавь чрез глубокие реки пускался;
Мелкие речки встречалися мне —
Вброд через них пробирался.

У моря струсил немного беглец:

Берег обширен, а нет ни корыта;
Шёл я коргой — и пришёл наконец
К бочке, дресвою замытой.

Нечего думать, — бог счастье послал:

В этой посудине бык не утонет;
Труса достанет и на судне вал,
Смелого в бочке не тронет.

Тесно в ней было бы жить омулям;

Рыбки, утешьтесь моими словами:
Раз побывать в Акатуе бы вам —
В бочку полезли бы сами!

Четверо суток верчусь на волне;

Парусом служит армяк дыроватый,
Добрая лодка попалася мне, —
Лишь на ходу мешковата.

Близко виднеются горы и лес,

Буду спокойно скрываться под тенью;
Можно и тут погулять бы, да бес
Тянет к родному селенью.

Славное море — привольный Байкал,

Славный корабль — омулёвая бочка…
Ну, баргузин, пошевеливай вал:
Плыть молодцу недалёчко!

Извините, если кого обидел.

28 марта 2012

История про то, что два раза не вставать

В разговоры о Русском Застольном Пении надо внести ложку дёгтя. Но, в конце концов, никто и не обещал, что я буду всё хвалить. Это обещанный (довольно старый — но за два года, кажется, ничего не изменилось) текст про Шаова.

Жалкие, никчемные люди

Давным-давно то, что известно было под именем КСП, разделилось на коммерческую составляющую (и песни Митяева вполне органично звучали в концертах Шуфутинского), на какие-то особые сообщества любителей гитарной струны и людей и вовсе скрывшихся в лесах от действительности, как "лесные братья".

Шаов и всё с ним связанное — крайне интересный феномен среди прочих людей с гитарой.

Во многом он полная загадка: это и не шансон, и не то, чтобы классическая бардовская песня. Покойная Катя Огонёк вполне ясна, а вот Шаов — нет.

Его песни очень интересное синтетическое явление — что-то похожее на бульдога, и на дога, на собаку-водолаза и на всех овчарок сразу. Сентиментальный, но не Визбор, гражданственный, но не Галич, мужественный, но не Высоцкий — это при том, что все эти черты упомянутых людей мне вовсе не радостны.

Шаов выходит какой-то карикатурой на всех бардов вкупе с частушечниками.

На советской эстраде были такие классические куплетисты (сейчас они сохранились только в телевизионных передачах типа "Аншлаг"). Эти куплетисты, казалось бы, высмеивали "разжигателей войны", "родимые пятна капитализма", или "временные трудности и недостатки советского быта".

Но, по сути, они были что-то вроде шута из "Голого короля" Шварца, который веселил своего государя историями о том, как один купец, по фамилии Петерсен, вышел из лавки, да как споткнется — и ляп носом об мостовую! А тут шел маляр с краской, споткнулся об купца и облил краской проходившую мимо старушку — и тому подобное дальше.

Эстрадные куплетисты, казалось бы, имели "бытовой объект", а на самом деле этим объектом не занимались, а просто рассказывали, как собака укусила бюрократа, и поджигатель войны — ляп об мостовую.