Живучее эхо Эллады

Не охладел в борьбе Гераклов пыл,

Что был кипучим, ярким, многолетним,

Одиннадцатым подвиг этот был,

Одиннадцатым – значит, предпоследним…

– —

Богов Олимпа возблагодарив,

Геракл в душе надеялся на отдых.

Едва вернулся в мирный свой Тиринф,

Как снова царь послал его на подвиг.

Испорченное властью существо

Страдало часто от больного тела,

Но разгулялись вымыслы его,

Не ведая разумного предела.

Пожалуй, зависть разум превзошла,

Царя лишая совести и такта,

Но главною причиною была

Уверенность в несбыточности факта:

Тут не поможет боевая рать!..

Тот не родился, кто, нутром черствея,

Сойдёт к Аиду – Кербера забрать,

Чтоб он стерёг покои Эврисфея.

Не забоялся ужасов герой —

В ответ на это новое коварство,

Придя к Тэнару [17] утренней порой,

Спустился в пропасть – вечной тени царство.

Он постоял – глаза привыкли к мгле.

У самых врат, не занятых толпою,

Вдруг увидал приросшими к скале

Друзей своих, Тесея с Пейрифоем.

Пленённые навечно без оков,

В беде своей не подавая вида,

Влачили наказание богов

За дерзость в отношении Аида,

Когда владыке не подав руки,

Не преклоняя головы у трона,

Явились в царство мёртвых смельчаки

Жену его похитить, Персефону.

– О Зевса сын!.. Я знаю, ты мне друг —

Не зря опять пересеклись дороги!.. —

Освободи меня от этих мук,

Вину мою давно простили боги!

Геракл Тесею руку протянул

И без труда освободил героя,

Но дрогнул камень, издавая гул,

Когда хотел спасти и Пейрифоя.

Ещё сильней сгустился липкий мрак,

Подчёркивая силу наважденья,

И понимал по знаменьям Геракл,

Что боги против этого прощенья.

И не зачислил в стан своих врагов

Тех сильных, кто Олимп ему пророчил,

Он, устранившись волею богов,

Искал свой путь во мраке вечной ночи.

И сам себе сказал: – Приободрись!

Нелёгок путь, во мраке шаг не спорый…

Толкнул врата – и тут же поддались

Его ручищам кованые створы.

Без солнца мир сгустился и зачах,

Бесплотных душ туманились одежды,

Лишь жизни свет в Геракловых очах

На стылом фоне теплился надеждой.

Теперь он оказался не один:

Гермес явился за труды наградой,

А спутницей с эгидой на груди

Была Афина, прозвана Палладой.

Умерших тени разлетелись прочь,

Напуганные обликом Геракла,

И лишь одна с тоской глядела в ночь,

Что оказалась тенью Мелеагра.

Увидев шедших, ринулась вперёд,

Прошелестела стылыми губами:

– Ты жив, Геракл?!. А я теперь, как крот,

Всё под землёй… чуть шевелю стопами…

И, глядя на героя снизу вверх,

Уставилась пустым и страшным взглядом.

– О, если бы не Калидонский вепрь,

И я бы ныне шёл с тобою рядом!

Привыкнуть к мраку не могу никак…

Всё помню – мне не помогает Лета!

Лишь об одном прошу тебя, Геракл,

И дружбой заклинаю: сделай это!..

Моя осиротевшая сестра,

Прекрасная, как утро, Деянира,

И весела, и на язык остра —

Женись на ней!.. Яви сердечность миру!

Будь мужем ей, люби и защити,

Она в беде моей не виновата.

А если ты не сможешь… Что ж, прости

И Деянире будь хорошим братом.

– О Мелеагр! Я дам тебе ответ:

Не знаю, быть ли свадебному пиру,

Но, если только выберусь на свет,

Я назову женою Деяниру!

Тень уплыла. Но в десяти шагах

Навстречу шедшим поднялась горгона.

Её привычка – всех повергнуть в страх —

Была и здесь неписаным законом.

Холодный блеск ужасных медных рук

И шелест крыльев щекотали нервы,

А голова с шипением гадюк

Будила мысль – скорей ударить первым!

И не желая этим пренебречь,

Бесстрашный воин грозно вскинул руку…

Гермес шепнул:

– Оставь, Геракл, свой меч!

Ведь это тень… Не обречёт на муку.

Пришлось всего немало претерпеть

В пути нелёгком, от людей сокрытом,

Что ужасами вспомнится и впредь…

Но вот герой предстал перед Аидом.