Живучее эхо Эллады

И вдруг – прыжок, превосходящий рост!

И в довершенье – перед незнакомым

Страж вверх поднял свой необычный хвост

С драконом на конце, и снова – комом!

– Ну, ты силён! Хоть я и сам Геракл,

А всё-таки завидую немного!

Но как-то ты ведёшь себя не так…

Как будто от меня уносишь ноги.

Из-за тебя не первый день без сна!..

Сбежал, как трус!.. Боишься стать мишенью?..

Три головы, а шея-то одна! —

Вскричал герой, сдавив собачью шею.

– Дай поглядеть, силён ты или слаб,

На что годится в драке хвост твой длинный…

Взбешён был Кербер! Из-под сильных лап

Со свистом полетели комья глины.

Раздался вой, потрясший мир теней,

И тишина привычная иссякла:

Страж силою и хитростью своей

Спешил сломать объятия Геракла.

– Тебе ли сына Зевса одолеть,

Живущего без страха и тревоги?!

И тут же хвост, висевший будто плеть,

Взлетел, обвив петлёй Гераклу ноги.

Ощерилась драконья голова,

Испробовав на вкус героя тело.

– По мне такие штучки – трын-трава!

У моего терпенья нет предела!

Он пса вознёс, встряхнул и опустил,

Почувствовав, что плоть врага обмякла.

Поднялся Кербер из последних сил

И сел у ног великого Геракла.

Где светом солнца обрывался мрак,

Затрясся Кербер, пот закапал градом!..

– К ноге!… За мной! – скомандовал Геракл,

И пёс засеменил с героем рядом.

И если им встречался кто-нибудь,

Путь уступал невиданному тяглу.

Нелёгок был для Кербера тот путь,

Который сердце радовал Гераклу.

Пёс разомлел, он жалобно скулил,

Под солнцепёком вылиняв мгновенно,

Три пасти распустили до земли

Густую слякоть ядовитой пены.

На всех тропинках, по которым шли,

С нетленного богов благословенья

Из капель, долетевших до земли,

Рождались ядовитые растенья.

Царь Эврисфей пришедшим не был рад —

Взлетел на стену, как другим не снилось!

– Геракл! – взмолился, – отведи назад,

Чтоб тень моя к Аиду не явилась!!!

– Не торопи, – услышал, – не горит…

Передохнёт – верну его на круги!..

…И созерцал растроганный Аид,

Как грозный страж лизал герою руки.

Яблоки Гесперид (двенадцатый подвиг)

Все подвиги, сулящие свободу,

Даваясь в руки, не были игрою,

Но именно двенадцатый по счёту

Был самым трудным подвигом героя…

– —

1