Живы будем – не умрем. По страницам жизни уральской крестьянки

После сильных морозов солнце, как у нас говорят, поворачивает на лето. Я снова стала ходить домой. Как-то по возвращении в интернат на меня посыпался град вопросов:

– Ты, говорят, Таня, книги читаешь?

– Так ты, оказывается, колхозница, а я-то думал, что служащая или дворянка.

– Столбовая крестьянка, – огрызнулась я.

Все прояснилось, как только я вошла в столовую. Прямо в переднем углу на пристенке висело у нас небольшое зеркало, на нем я вдруг увидела вырезанный из районной газеты крупным планом свой портрет. Под портретом был комментарий, который заканчивался словами: «дочь колхозника, она много читает».

Вскоре мне об этом случае напомнил Котя. Это был долговязый весельчак и шалопай из государственников. Вечером он подошел ко мне и спросил, знаю ли я такое слово «несмотря на».

– Знаю.

– А я вот такого не знаю. И надо же, как раз Мария Иосифовна выдумала для нас домашнее задание: придумать три предложения с этим словом, да еще и пригрозила, что проверит тетради, а отметки поставит в журнал. Я сроду не придумаю. Придумай, Таня, чё тебе стоит? Я вместо тебя титан воды натаскаю, дежурная ты крохотная, а мне раз плюнуть. Идет?

– Идет.

Вскоре я подала Коте листок с тремя предложениями: «Несмотря на то что ем один овес, я все-таки немножечко подрос», «Я пою, я пою для моей дорогой, несмотря на отсутствие голоса», «Несмотря на то что я лохмотник, но до вечеров большой охотник».

Котя посмотрел, даже не прочел и попросил:

– А теперь напиши это все в мою тетрадь.

– Ты, Котя, не с ума ли сошел, а? Сначала прочти, что я придумала, а потом учти, что почерк у меня другой.

– А ты постарайся для меня, ты все можешь, о тебе в газете даже пропечатали. Потренируйся сперва на бумажке, я ведь не даром прошу, я за это даю тебе пельмени, да еще с мясом.

Котя крутил ладонью свой курносый нос и качал ногой.

– Когда я сытый – я добрый. Успевай.

– Хорошо. Только чур, я буду ни в чем не виновата. По рукам?

Мы ударили с Котей по рукам.

Из школы Котя сразу подошел ко мне:

– Будем дружить?! – Он засмеялся и, кажется, остался довольным.

В интернате ежедневно было больше смеха, чем слез, больше хорошего настроения, чем плохого. То была атмосфера дружбы, единения, взаимопонимания и взаимовыручки, оттого и все тяготы переносились легче, и это чувство братства осталось у меня на всю жизнь.

Подходила к концу самая длинная учебная четверть. Наступила весна света. Нелегко было одолеть эту длинную зиму!

Сейчас я веселее бежала домой, хоть снова была в полном одиночестве. Мне наконец-то повезло. Классный руководитель – учитель физкультуры отпустил меня со своих двух последних уроков домой.

– Тебе далеко бежать, Таня. Иди. Эта тренировка лучше всякой физкультуры. Только удались незаметно, без шума, а то попадет нам обоим, зато раньше к маме придешь.

От радости такой быстро промелькнули семь километров леса, даже не захотелось заходить в знакомую избенку к старикам на водопой.

‹…›

Меня встретила привычная атмосфера без всякого намека на улучшение материального достатка. В каютке уже сидели соседи: Ульяна с мужем Гришей, они частенько наведывались к нам посудачить. Со мной в каютке набралось пять человек, было тесно и душно. «Господи, как мы тут только живем? Здесь либо дерись, либо обнимай друг друга», – подумалось мне.

Все с любопытством смотрели в мою сторону, я поняла, что что-то случилось. Я быстро разделась, перехватила поесть, села рядом с мамой на мою детскую кровать, чтобы перевести дух. Супруги сидели напротив нас, на сундуке. В каютке ощущалось некоторое напряжение, его первой нарушила мама:

– Ты знаешь, Таня, на неделе без тебя к нам из Благовещенска сватов заслали. Ты, поди, сама знаешь, там солдат из армии пришел и тебя присмотрел. Сваты уж больно солдата нахваливали. Мы сейчас сидим и об этом толкуем.

Все ждали, что я скажу. Сгоряча не терпелось наговорить глупостей и грубостей. Как помню, высказалась я гневно:

– Не знаю я никакого «хорошего» солдата, которому позарез надо жениться.

– А ты не брандуй. Худой завсегда хорошему дорогу кладет. Они пообещали, что разоденут тебя, как куклу, – заявила тетка Крестина.

– Сваты с правдой не ездят. Наше глядят, а свое не кажут. Думай, Таня, а то поздно будет, – вставила Ульяна В.

– Да моей Тане только шестнадцать лет, – прослезилась мама.

– Ничё, Лиза, и молодые замуж идут, если скороспелые. Не зря ведь говорится: «Ягодка созреет – отпадет», – вмешался в дискуссию молчавший дядя Гриша.

Было понятно, что настоящий разговор только-только начинается, набирает обороты, я решила тут же его пресечь:

– Дорогие товарищи, мне надо делать уроки.

Но дядя Гриша не унимался, а, прищурив бесновато глаза, как клин поддал:

– Вот пойдешь под венец – тут и пересудам конец.

Но его остановили. Гости ушли. Хоть на край света беги иногда от событий и разговоров. Я успокоила маму тем, что напомнила ей о своих планах. Мама всегда доверяла мне, это доверие я очень ценила, потому даже не пыталась ее обмануть. В трудные минуты я шла к моей родной реке.