Живые чернила (СИ)

— Нет, не хочу, — она ответила слишком быстро и резко. Сглотнула, поняв, что выдала себя. Оливер скрестил руки на груди и облизал губы. — Ну или… Мм… Хочется спросить, зачем ты это делал, но это итак понятно…

— Твои предположения?

— Ты был взрослым, а я маленькой. А еще мое воспитание и принципы. Было еще что-то? — она не осмелилась посмотреть на мужчину. Сделала вид, что увлечена ребенком и его игрой, стала помогать ему с непослушными кубиками.

— Ну, по сути, все причины сводились к тебе, — Оливер взял в руки один из кубиков и стал вертеть его, разглядывая разноцветные грани.

— Не понимаю.

— Это была сублимация, подмена. Не знаю, как это назвать.

— Что? Ты нормально объяснить можешь? — Миа недоверчиво скривилась и фыркнула. — Сублимация — это когда человек что-то создает, чтоб подавить другие позывы. Тут-то она причем?

— Ну-у… — Оливер протянул и поджал губы, задумавшись. Перестал вертеть кубик в руках. — Когда я тебя писал или когда занимался спортом — это была сублимация, так что я все правильно сказал.

— Я все равно не могу понять, — женщина решилась поднять взгляд. И когда она поймала взгляд Оливера, суть его слов дошла до нее. — Сублимация… От меня? — поджав губы еще сильнее и отведя взгляд, Оливер пожал плечами, а затем неторопливо кивнул. Миа почувствовала, как щеки загорелись. Их жгло так, будто она сгорела на солнце. Она выронила кубик, парализованная от узнанного ею откровения. По телу прошла дрожь. Женщина сглотнула, пытаясь подобрать слова. — Так, погоди… То есть… Ты писал меня, занимался спортом и изменял потому что хотел… меня? В этом вообще есть логика?

— Ну у меня она была какое-то время.

— И? — ее не хватило на более содержательное предложение. Сейчас она могла изъясняться только звуками. Коснулась руками лица, ощутила жар на щеках.

— Я был взрослый, ты была маленькой, твои принципы я уважал. Но ведь это не значит, что я не мог на тебя смотреть и любоваться твоими прелестями. Назовем это так. А так как я был уже тогда взрослым — мысли у меня были такие же. Ну, а ты, сама этого не понимая, только подогревала их. Скажем, соблазняла. А сделать я ничего не мог. Знаешь, как в музее — смотреть можно, трогать нельзя.

— Чем?.. — еще одно слово, на которое ее хватило.

— Хотя бы вспомни, как ты одевалась. Ладно еще, когда было холодно, твоя одежда хоть длиннее была, но летом… — Оливер вздохнул и закачал головой. — Я говорил тебе одеваться скромнее не потому, что ревновал к другим. Хотя и это тоже, что уж там, а то пялились всякие. Хм, но дело было в том, что я смотрел на тебя, на все твои прелести и понимал, что я ничего не могу сделать. Ты как будто говорила «Смотри, какая я классная, только вот тебе не обломится ничего». Потом… Хм, хоть у тебя и незащищенный КМС по боксу, двигалась ты очень даже не по-боксерски. Движения плавные, точные, женственные такие. Ты словно знала, что надо делать, как правильно поворачиваться или на что-то показывать. Ты идеально владела своим телом уже тогда.

— Это похоже на бред, — сглотнув, проговорила Миа. Он говорил приятные, но очень странные вещи, от этого становилось неловко.

— Вспомни свой выпускной. Я сопровождал тебя на бал.

— Мм, когда я была самой крутой, потому что мой парень уже был студентом? — она постаралась отшутиться, чтобы скрыть свое смущение. Оливер хмыкнул и кивнул. Миа заметила это краем глаза. — И что?

— Как сейчас помню — мятное платье с юбкой выше колена и открытой спиной, очень узкое, облегало каждый сантиметр твоего тела. Я видел твою прекрасную спину, не менее прекрасные ноги, как ты дышала. Да, я даже это заметил, потому что оно было ну ооооочень узкое, правда, а… — он замолчал, не зная, как продолжить. Женщина посмотрела на него, и тогда Оливер просто небрежно указал на ее грудь и пожал плечами, глядя Мие в лицо. Та хмыкнула и опустила глаза, разглядывая себя. — Прости, но реально сложно не заметить. Не размер-плюс, но тебя природа стороной не обошла.

— Странный комплимент, но спасибо.

— Пожалуйста. Так вот, в придачу к этому подобию на приличное платье, ты вела себя довольно откровенно. Походка, жесты, как ты поправляла волосы, поворачивала голову, улыбалась, смотрела. А еще твои ужимки. Знаешь, тогда ты мне показалась очень даже взрослой.

— То есть, ты тогда начал думать обо мне в этом плане?

— Нет, до этого тоже. Просто вспомнился один из наиболее ярких моментов. Так вот, все та же проблема — смотреть можно, а трогать — нет. Чем больше смотришь — тем сильнее чешутся руки, потому что зачем вести себя прилично со своим молодым человеком, да? — он улыбнулся и закусил губу, наблюдая за ее реакцией. Миа тоже улыбнулась, на щеках проступил румянец.

— Сказал бы мне, что ли. Я бы перестала.