Живые души, или похождения Лебедько

Лебедько не заставил долго ждать: «Помилуйте, можно сказать, на этой цитате и стою и только ею в своей работе руководствуюсь». Яков Аркадьевич криво ухмыльнулся: «Похвально молодой человек, однако же, с другой стороны, печально, что одной только ей. В наше время, знаете ли, невозможно руководствоваться чем-то одним. И, доложу я вам, всякий уважающий себя психолог просто-таки обязан доскональнейшим образом изучить не только свой предмет, но так же и весь корпус древней и современной философии, вплоть до самых передовых её изысканий, культурологию, социологию, политологию, регионоведение, а так же быть в курсе всего, что происходит в стране и в мире. С прискорбием вынужден отметить, что таковых психологов, покамест, не видал. А исторический процесс, между тем, привёл каждого из нас на рубеж определённых сущностных выборов, которые, увы, далеко не всеми осознаются в их масштабе и принципиальности для судьбы и российского этноса, и цивилизации вообще».

Владислав Евгеньевич, весьма развлечённый таким началом разговора, расположился удобнее в креслах, приготовляясь слушать, смекнувши при этом, что речь Дознера заготовлена, видимо, заранее и предполагается долгой. И в самом деле, тоном пономаря хозяин назидательно твердил: «Сошлюсь на классика, который сейчас в нашей стране, к сожалению, уже не уважаем, однако за одну только вот эту гениальную цитату, которую я сейчас произнесу, он достоин всех своих многочисленных памятников. Звучит же она так: любая философия партийна. Я бы расширил контекст, усугубив тот факт, что любая человеческая деятельность, а не только философия, служит той или иной идеологии. Любую технику, метод, направление, а тем более деятельность психолога и других специалистов можно рассмотреть, как состоящую на службе неких надличностных целей. Заметьте, молодой человек, что произнося слово надличностный, я влагаю в него не только некий трансцендентный смысл, но и смыслы вполне осязаемые: политические, экономические и классовые. Ежели мы потрудимся взглянуть на предмет обширно, и завести речь о поиске именно русских методов психологии и философии, то речь идёт не о том, чтобы решительно отказаться от каких-то техник и технологий, зарекомендовавших себя в психоанализе, юнгианстве, психодраме и иже с ними, а о том, чтобы найти ту идею, вокруг который можно было бы выстраивать любые уже существующие или только возникающие технологии. И первым шагом нам надобно увидеть — на службе каких сил это работает сейчас и почему. Возвратясь к вопросу о партийности, я буду настаивать на том, что любое направление психологии и психотерапии выполняет определенный социально-политический заказ, опирающийся на ту или иную идеологию. А, ежели специалист не задумывается о том, какой идеологии он служит, то, в этом случае, он служит идеологии доминирующей, и это очень важно понять», - «Позвольте полюбопытствовать, какова же доминирующая идеология?», - спросил, было, Лебедько, да тут же понял, что жестоко опешился, так как бесцветные, до того, глаза хозяина блеснули вдруг, язвительным огнём: «Да вы что, почтеннейший, с луны что ли свалились? Капиталистическая! Причём, не просто капиталистическая, а идеология капитализма в его наиболее неприглядной форме, когда, по словам философа Жана Бодрийяра, насилие из эпизодического и явного превратилось в неявное и тотальное. Говоря простым языком, современная фаза капитализма нас постоянно и очень жёстко, но неявно имеет во все места. Неявно, это значит, что мы настолько уже привыкли к этому, что никакого насилия как бы и не замечаем, и даже радуемся некоторым подачкам. Психолог, который не имеет яркой выраженной гражданской позиции, а это большинства из вас — является проституткой, которая, не понимая своего положения, ещё умудряется радоваться подачкам от сутенёров. Вы, надеюсь, понимаете, что я изволю говорить о капитализме, выродившемся в, так называемое, «общество потребления»».

Возникла небольшая пауза, потому как хозяину приспела, видимо, охота промочить горло, и он потянулся, было, к большому заварному чайнику. При этом случилось оказия: чайник был неосторожным движением перевёрнут, а вытекшая оттуда заварка замочила даже и книгу Юнга. Дознер чертыхнулся, впрочем, взявши себя в руки, молвил: «Виноват», - и принялся усердно промакивать стол салфетками, в чём гость, проявив необычайную сноровку, ему помог. Вскоре казус был улажен, и хозяин, отхлебнувши глоток воды из бутыли, стоявшей рядом с ним, продолжал: «Ежели психолог твердит, будто бы он индифферентен к любой политике, то он расписывается этой фразой в своём глубочайшем заблуждении. Сознательно, возможно, он не хочет об этом думать, но на уровне бессознательного и на уровне бытия, такой, знаете ли, фрукт является винтиком машины глобализации и, по большому счёту, вносит свою лепту в эту самую машину, которая не явно, но жёстко и тотально имеет нас всех». Хозяин умолк и сидел сколько-то времени недвижим, впившись в Лебедька взорами и, видимо, надеясь уловить произведённое его речами впечатление.