Живые души, или похождения Лебедько

Тут Владислав Евгеньевич проснулся окончательно, не имея решительно никаких сил, дабы выдерживать концентрацию внимания, должную быть для созерцания сновидческих образов. Голова его гудела, тело болело в самых разных местах, да и на душе, признаться,  было скверно после вчерашней стычки с оккупантами, как он в сердцах назвал «гостей с юга» после разговора с дедом Викентием. Стараясь не производить сколько-нибудь резких движений, чтобы не усугубить боль, наш герой медленно поднялся с кровати. Для умывания ему пришлось спуститься на первый этаж, где находились, так называемые, удобства. Каким-то чудом, возле умывальника обнаружился даже осколок зеркала, глянувши в который, Лебедько лишний раз чертыхнулся: почти на половину левой части его физиономии раскинулся фиолетово-чёрный фингал. «Эк, однако, как меня отдедюлили! Теперь, поди, ещё неделю в приличное общество невозможно будет сунуть нос. Дознер-то, пожалуй, поймёт, а вот перед следующими визави придётся у себя же самого отпуск исхлопотать. Ну, да оно, должно быть, и к лучшему — хоть как-нибудь подготовлюсь к следующей встрече», - успокоивши себя таким образом, путешественник, совершивши краткий ритуал умывания ржавой водой, воротился в свой тесный номер, в котором, кроме кровати, вся мебель исчерпывалась тумбочкой да табуреткой.

До встречи с Дознером оставалось более двух часов, а на улицу идти решительно не хотелось, вот и прилёг Владислав Евгеньевич на кровать, решивши направить свои мысли на героев ночного сна. Но, если с Юрием Долгоруким кое-что было понятно, и образ князя даже давал некоторый ответ на события минувшего дня (идея нео-кочевничества, как внутренней свободы перемещения между различными и даже полярными точками зрений, с одной стороны, а с другой, как модели, пусть пока и утопической, обустройства российского общества, пришлась по сердцу нашему герою), то причём здесь Бибигон?  Положим, этот сказочный герой имел некоторое сходство с великим князем своею отважностью, амбициозностью, а также тем, что тоже кого-то там от чего-то освобождал; но на что же, всё-таки намекала психика, имея в виду крошечные размеры этого героя-лилипута? Мал да удал? И один в поле воин? Нет, не то...

Размышляя подобным образом, Лебедько, вдруг вспомнил момент давешней беседы с Яковом Аркадьевичем, где речь шла, помимо прочего, о принципе доминанты Ухтомского. Тут Владислав Евгеньевич аж присвистнул — до того поразила его мудрость сновидения. Ведь, что такое доминанта? Это некий господствующий очаг возбуждения любой системы, будь то организм человека или же какая-то большая социальная структура. Например, можно говорить о власти, как о некой доминанте, которая, ежели представить её  в виде некого гигантского чудища, стягивает на себя и поглощает всю энергию народа. При этом, принцип доминанты говорит нам о том, что любая попытка разрушить её напрямую, в лоб, не только ни к чему не проведёт, но только усилит её. Иными словами, сколько с этим чудищем в открытую не воюй, не только побеждён будешь, но и вся сила твоих атак перейдёт к чудищу, сделавши его ещё более могучим и непобедимым. Сие мы можем созерцать на примере того факта, что любая явная оппозиция — только на руку власти. Однако же, в своих опытах по физиологии академик Ухтомский обнаружил, что существуют обычные сигналы, величина которых такова, что доминанта-чудище их замечает и, как ты не вертись, поглощает в свою же пользу, но есть и, так называемые, подпороговые сигналы, величина которых столь мала, что для доминанты они оказываются незамеченными, и она, соответственно, не успевает их поглотить. Ухтомский учил, что можно найти способ исхитриться и, с помощью ловко продуманной комбинации, организовав множество таких вот подпороговых сигналов взять, вдруг, да и подточить все корни, на которых чудище-доминанта держится, так что она, в один прекрасный момент, и рухнет вовсе.

Конечно, это описание - самое, что ни на есть поверхностное, годящееся, разве что, как иллюстрация для тех, кто до сей поры о принципе доминанты и слыхом не слыхивал, но суть дела эта иллюстрация сколько-нибудь да передаёт. Далее же необходимо брать книги Ухтомского, да и штудировать их, как советовал Дознер, с карандашиком. А Бибигон, явившийся Владиславу Евгеньевичу во сне, как раз и олицетворяет принцип действия подпорогового сигнала, могущий разрушить доминанту, будучи для неё незаметным. Юркий, гибкий и подвижный Бибигон может просочиться куда угодно и, будучи, незаметным для чудовища, нанести ему множество ран, кои в совокупности своей окажутся смертельными.

Довольный ходом своей мысли, Лебедько даже позабыл о ноющей боли, заполонившей весь его организм. К тому же, и время уже приближалось к полудню, а стало быть, пора было седлать «троечку» и направляться на дачу Якова Аркадьевича.

***