Живые души, или похождения Лебедько

«Не извольте сомневаться!», - отрапортовал Владислав Евгеньевич, смекнув, что «блюдечко с голубой каёмочкой» уже не за горизонтом. «Готов приступить с завтрашнего дня! А посему, драгоценнейший Яков Аркадьевич, весь обращаюсь во внимание, готовый  выслушать ваши инструкции и наставления», - «Весьма похвально, - отозвался хозяин, - но начнём издалека. Некоторые теоретики марксизма, в частности, анархисты, стоят на том, что основной глубинной потребностью человека является потребность в созидательном труде и свободном творчестве без произвольного ограничивающего воздействия принудительных учреждений. Исходя из этой посылки, людям всего и требуется-то — осознать воздействие на себя различных сил подавления, угнетения, разрушения и принуждения, а затем побороть их. Но тут не всё так просто. Принято считать, что власть локализована в руках правительства, и что осуществляется она благодаря определённому количеству особых институтов, таких как полиция, армия, ведомственный и государственный аппарат. Люди знают, что все эти учреждения созданы для того, чтобы, якобы, от имени народа или государства, вырабатывать и передавать некие решения, принуждать к их выполнению и наказывать тех, кто им не подчиняется. Но политическая власть осуществляется ещё и посредством определённого количества тех учреждений, которые, на первый взгляд, не имеют ничего общего с политической властью и делают вид, что от неё не зависимы, тогда как это далеко не так. Такими учреждениями являются семья, школа, университет и вообще вся система воспитания и обучения, которая, как кажется на первый взгляд, создаётся для того что бы распространять знания, а на самом деле создана для того, чтобы сохранять власть определённого общественного класса, и исключить орудие власти всякого иного общественного класса. Учреждения распространения знаний, социальной помощи и попечения, медицины, юриспруденции и теологии точно также помогают поддерживать политическую власть. А посему, настоящая политическая задача заключается в том, чтобы подвергать обсуждению и критике учреждения власти, на первый взгляд, нейтральные и независимые, причём критиковать их и браться за них таким образом, чтобы то политическое насилие, которое в них осуществляется негласно, оказалось разоблачённым, для того, чтобы люди могли против них бороться. Ежели нам не удаётся выявить эти неявные опорные точки власти, мы рискуем допустить их дальнейшее существование в том же виде как и сейчас, а, стало быть, даже в случае свержения политической власти, мы можем оказаться свидетелями того, как она естественным образом восстановится в том или ином виде, опираясь на нераспознанные нами её неявные столпы, каковые я выше перечислил».

Лебедько подобные рассуждения повергли в некоторое изумление так, что он даже решился прервать хозяина: «Позвольте, я прекрасно помню вашу остроумнейшую метафору относительно, так называемой «Матрицы», но у меня как-то не связывается школа с образом репрессивного учреждения. Для меня лично память о школьных летах наполнена безмятежностью и счастием...», - «Вот тут-то вы и оказались, впрочем, как и подавляющее большинство наших современников, облапошены внешней невинностью школы и вообще подобного рода структур. Мы воспитаны так, что школа кажется нам воспитателем души и духа в самом возвышенном смысле этого слова. И лишь критическое мышление, которому мы можем обучиться лишь в нео-марксистских кружках, позволяет увидеть в школе один из основных оплотов всякой репрессивной власти и контроля. Репрессивность школы проявляется, прежде всего в том, что в ней от ребёнка требуют сумму правильных выражений, то есть некой, условно выражаясь, хорошей речи. А что такое хорошая речь? А это, отнюдь, не только речь правильная или грамотная, но прежде всего речь, которая показывает, что ребёнок, по крайней мере, лоялен к управляющему классу. И это происходит неявно, как нечто само собой разумеющееся не только для учеников, но и для педагогов, которые также с самого детства во все эти игры втянуты. Подобным образом, как вы понимаете, мы можем вскрыть подавляющую и репрессивную сущность социальной помощи, медицины, семейного воспитания, университетского образования, психологических курсов и тренингов, религиозных институтов, корпоративных мероприятий и многого другого, что, на первый взгляд, кажется нам совершенно политически не ангажированным. В этом, молодой человек, самая большая беда нашего времени: люди борются с тем, что на виду, при этом совершенно не беря в расчёт те опорные столпы режима, которые, собственно, взращивают из нас покорных рабов, сохраняя полную иллюзию невинности и непричастности. Ежели мы этого не учтём, нас ждёт участь всех прошлых революций, после которых, как вы помните, режим становился ещё более тоталитарным. Более того, само это понимание подвергается беспощадному вытеснению, так что люди не только не хотят этому верить, но их даже трудно уговорить хоть сколько-нибудь на сей счёт задуматься».