Жизнь без бога

Во-первых, события, вероятность которых крайне мала, происходят каждую секунду. Вероятность того, что жизнь конкретного человека сложится к настоящему моменту именно так, как она сложилась, и никак иначе, — исчезающе мала, поскольку человеческая жизнь состоит из сотен тысяч ежедневных событий. Но при этом вероятность для каждого конкретного события в конкретных условиях может быть крайне велика или неизбежна. Если судьба не складывается одним образом из-за одного-единственного события, то она складывается другим образом. При броске монеты вероятность выпадения конкретной стороны монеты («орла» или «решки») составляет 50 %, 1/2, но если бросить монету сотню раз, можно получить уникальную комбинацию, вероятность выпадения которой 1 к 2 в сотой степени! Вероятность выпадения каждой из возможных комбинаций исчезающе мала, но одна из возможных комбинаций выпадет неизбежно. То есть сама по себе малая вероятность совершенно не исключает случайности. Дембски в своей работе «Разумный замысел» не оспаривает это и в качестве дополнительного критерия к вероятности события добавляет понятие «специфического формата». Некоторое сочетание элементов должно быть не только достаточно сложным, то есть включать множество элементов и поэтому иметь малую вероятность выпадения при простом переборе, но быть «специфичным», как фраза, состоящая из последовательности букв и имеющая смысл. Но что вообще означает эта «специфичность» и что такое «смысл»? Как мы распознаем «специфику» и наличие «смысла»? Очередная философская проблема! Марк Перах утверждает, что фильтр Дембски (отбор сложных последовательностей элементов, имеющих «специфический формат») может давать не только ложные отрицания (например, неспособность распознать предложение в последовательности букв, — на незнакомом языке), но и ложные утверждения, то есть усматривать «замысел» там, где «замысла» нет (как это могут делать гаруспики и гадатели на кофейной гуще). С этим невозможно не согласиться: человеческий мозг может усматривать «смысл», «рисунок» или «замысел» в совершенно случайном сочетании элементов и при этом может воспринять надпись на незнакомом языке как случайную последовательность букв. Вопрос механизма распознавания выходит за рамки математической теории вероятности, и все сторонники креационизма не способны объяснить подробно, что значит «распознавание» вообще, чем оно определяется и каким образом.

Что еще более важно, что сторонники убеждений о разумном замысле затрудняются ответить на самый простой вопрос: что такое разум, интеллект, интеллектуальные способности? Следует ли понимать разум как уникальную метафизическую сущность в духе Платона, как картезианский субъект или же это набор конкретных способностей человеческого мозга? И если верно последнее, то какие именно способности мозга и каким образом делают человеческое поведение «разумным»? Только ответ на этот вопрос может позволить осмысленно и однозначно отделять наличие «интеллектуального замысла» от случайности, но сторонники креационизма вообще игнорируют проблему природы интеллекта, принимая как должное смутную догадку, построенную на собственных привычках.