Жизнь Большой Реки

Наконец-то мы дома! Наконец-то мы одни! Огромная, становящаяся все более широкой, все более могучей река, ее уютные или негостеприимные берега, смешное своими ничтожными по сравнению со всем этим суденышко, палатка, которую мы разбивали на ночь в зарослях, — вот что было нашим домом. И в радости и в беде. И поэтому возглас «Наконец-то мы одни!» пусть читатель воспримет как объяснение того, почему он не найдет здесь описаний городов и поселков, мимо которых мы проплывали. Прибрежные города, сотнями километров разделенные редкие оазисы цивилизации, воспринимаются нами лишь как наросты на серебряной дороге. У них свой закон, своя жизнь, так не похожая на жизнь Большой Реки. Мы подплываем к их пристаням неохотно, относясь к этому как к малоприятной необходимости: нужно ведь время от времени пополнять запас продуктов, получать корреспонденцию или передавать сообщение. Тогда приходилось «менять кожу», надевать кое-какую одежду, обувь. Приходилось выслушивать расспросы любопытных и отвечать им, объясняя, что, как и почему…

Первая ночевка ниже Посадаса. Вроде бы недалеко — тридцать или, быть может, сорок километров, а ведь здесь совсем другой мир. Устраиваем лагерь на острове. Он большой и даже обозначен на карте. Более двадцати километров в длину и несколько в ширину. Ни следа человека. А привлек нас песчаный берег, подбегавший к стене зарослей. Вытаскиваем из воды байдарку и ставим палатку вблизи кустов. Маленький костер, непритязательный ужин из даровых местных деликатесов и… спать. Ночью дважды меня будят какие-то шорохи. Что-то шевелится поблизости. Наверняка это не люди. Может, кабаны вышли на водопой? Через минуту все стихло. Мне даже не хотелось вылезать из палатки. К тому же ночь черная, как чернила, и мало чего можно увидеть. Поэтому переворачиваюсь на другой бок и погружаюсь в блаженный сои. Разбудил нас голос человека:

— Эй, вы там! Еще спите?

Перед палаткой мы увидели всадника на лошади. Арриеро — конный пастух. Мы вылезаем, потягиваемся и здороваемся с гостем. Он спрыгивает с лошади, обходит палатку, внимательно разглядывая песок вокруг нас:

— Видели его? Ничего не тронул?..

Кого, черт побери, мы должны были видеть? Кто посмел бы нас тронуть? Арриеро показывает на следы. В мягком песке оттиски их отчетливы, будто вылеплены. Они идут двойным кольцом вокруг палатки. Здоровенные! Я прикладываю ладонь с расставленными пальцами — она еле покрывает отпечаток следа. Мне становится как-то не по себе. Лялё хитро щурит свои желтые глаза и преспокойненько цедит:

— Папиросы… Мои крепкие папиросы с черным табаком… Когда я курил вечером в палатке, ты ворчал, что они воняют. Говорил, что вся палатка пропахнет этой дрянью. И вот видишь? Ему этот запашок тоже пришелся не но вкусу. Пожалуй, только поэтому он и не прыгнул на нас, даже лапкой не тронул… Невеселое было бы тогда пробуждение!

_{«НАКОНЕЦ-ТО ДОМА», — СКАЗАЛ МОЙ ТОВАРИЩ. МЫ СНОВА БЫЛИ НА БОЛЬШОЙ РЕКЕ, ВНЕ ЦИВИЛИЗАЦИИ, ПРЕДОСТАВЛЕННЫЕ ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО САМИМ СЕБЕ}

Мы греем воду и приглашаем гостя на матепитие. Он рассказывает нам, что издавна на остров перегоняют скот. На выпас. Среди зарослей есть поляны с сочной травой, так что и корм хороший, и удобства немалые: скот не нужно охранять, река вокруг острова широкая и глубокая. Здесь спокойно оставляли коров с телятами. Но несколько месяцев назад на острове появился ягуар. Видимо, он приплыл из Чако, с парагвайского берега. Скот он убивал не только чтобы наесться, но просто так, ради самого убийства. Производил настоящие опустошения. Пробовали охотиться за ним, но безрезультатно. Никто его своими глазами не видел. Натыкаются лишь на следы огромных лап, ну и на разлагающуюся падаль в зарослях. А может, спасаясь от облавы, он хитро переплывал обратно в Чако? Кто знает. Сейчас на острове поселились трое арриеро. Там, в глубине острова, они поставили шалаш. Да вот беда, не везде можно верхом пробраться через заросли. А коровы туда заходят, и ягуар продолжает убивать их. Пожалуй, и человека он не боится.

— Вот, видите сами, он кружил около вашей палатки. А вы ничего, спали! Удивительно, что он оставил вас в покое.

Еще раз осматриваем следы, измеряем их. Обсуждаем, какой он величины, сколько может весить.

— Жалко, что вы не выглянули. Оружие у вас есть, смогли бы, может быть, уложить его. Владельцы стада назначили большую награду за ягуара. Ну и за саму шкуру можно выручить неплохие деньги. Это, должно быть, самый большой ягуар из тех, какие здесь когда-либо показывались.

Наш штуцер не годился для охоты на такого крупного зверя. IV тому же охотиться на ягуара, самому выступая в роли приманки? Спасибо большое!