Жизнь Большой Реки

Мы снова собираемся в путь. Лялё продолжает расхваливать свои вонючие папиросы, которые отпугнули даже эль тигре. А я думаю вот о чем: только вчера друзья устроили в честь нашего отъезда веселый ужин, и спали мы в мягких кроватях. А нынешней ночью на нашу палатку и на нас чуть не бросился ягуар. А ведь мы отплыли от столицы провинции всего на несколько десятков километров. Таково положение вещей на Большой Роке.

В конце концов арриеро смиряйся с нашим отплытием, вытаскивает из притороченной к седлу сумки шкуру змеи сукури и дарит нам на память о встрече. Шкура небольшая, два с половиной метра в длину, но хорошая. Мы отдариваемся несколькими банками консервов. Для него это сущий клад, для нас — небольшое облегчение перегруженной подарками байдарочки. Щедрость друзей из Посадаса серьезно угрожала непотопляемости нашего суденышка, и не было никаких признаков того, чтобы в ближайшем будущем этот подаренный балласт стал бы уменьшаться, так как мы ведь перешли на рыбную диету. Это заслуга моего спутника. Лялё — рыбак! У него «рыбацкий нюх», и, когда он брался ловить, успех был гарантирован.

_{НА ПРОЩАНИЕ АРРИЕРО ПОДАРИЛ НАМ КРАСИВУЮ ШКУРУ ЗМЕИ СУКУРИ}

Каждый вечер повторялось одно и то же: высмотрев место, удобное для лагеря (всегда с заверениями Лялё о том, что рыба здесь должна брать), мы вытаскивали байдарку, и я начинал разжигать костер и вообще хозяйничать. Лялё же немедленно забрасывал удочку, чтобы поймать первую попавшуюся рыбешку. Затем он насаживал ее в качестве приманки на большой крючок, раскручивал над головой прочный шнур и кидал. Часто бывало так: я еще возился с установкой палатки и размещением нашего имущества, а Лялё уже звал:

— Виктор! Иди сюда, погляди, годится ли?

На берегу лежала только что пойманная суруби или пати. Я должен был оценить величину рыбы, так как что нам было делать с добычей, весящей пятнадцать, двадцать или больше килограммов? Нас ведь было только двое. От веса зависели и вкусовые качества рыбы: у старой большой неповоротливой суруби неприятный вкус, она отдает рыбьим жиром. А пяти-шестикилограммовая суруби — это вкуснейшая штука. С чисткой молодой суруби никаких хлопот не было. Раз, два — и брюхо у нее вспорото, внутренности выброшены, а рыба помещается над углями спиной на железную решетку — парилладу. Кушанье — пальчики можно облизать!

С Лялё мне повезло. Мы были схожих как два зернышка в головке мака. Общие увлечения, одинаковое отношение к окружающей природе — все роднило и сближало нас, несмотря на разницу в возрасте и жизненном опыте. У Лялё, парня из леса, с берегов реки, движения неторопливые, небрежные, словно бы с ленцой, но полны уверенности. Какие они точные, какие экономные! Когда он берет и вскидывает карабин, ничего особенного в этом вроде бы нет, но пальцы его смыкаются именно там, где нужно, указательный уже на спусковом курке. Дерево рубит тяжелым мачете без усилий. Вяжет узел — он получается падежным, и в то же время его можно развязать сразу, если потянуть, где надо. В бурю, в дождь, когда все кругом пропитано водой, разожжет костер одной спичкой. Идет через заросли — там наклонится, здесь отведет ветку, и кажется, он погружается в зелень, плывет в ней. Укладывается отдохнуть — положит голову и уже спит. Но достаточно, чтобы где-то зашелестело, чтобы треснула ветка, — глаза его уже открыты, он прислушивается.

В жаркий полдень я лежу раздевшись в тени кустов. Лялё приготовил мате, принес его мне и, присев на корточки, ждет, пока я выпью. Вдруг он сорвал с головы свою смешную шапочку и изо всех сил ударил ею по свисающей надо мной ветке. И ветка ожила. Зеленая змея, извиваясь, исчезла куда-то с быстротой молнии. Лялё увидел ее краем глаза и не стал тратить времени на то, чтобы предостеречь меня, среагировал мгновенно.

Засыпаем в палатке. Вечер душный, тихий. Потом все накрыла бархатная чернота ночи. Лялё приподнялся на локте, послушал минуту и сказал со вздохом:

— Теперь можем не спешить. Завтра мы никуда не поплывем. Вудет северный ветер. И дождь.

На рассвете нас разбудило хлопанье срываемой ветром палатки, по которой барабанили струи теплого тропического дождя. В самом деле это безумствовал северный ветер.

— Лялё, откуда ты знал, что ветер задует с севера? И что он принесет с собой ливень?

— А ты не слышал, как вечером где-то поблизости вопили обезьяны? Как заведенные: ууу… хууу… хууууу. Они кричали, потому что предчувствовали наступление ненастья, которое всегда приносит северный ветер из Бразилии. Теперь мы отоспимся за псе бессонные ночи. Дня два…

Верно говорил. Так оно и было.

Я припоминаю погожие дни, проведенные в туристских плаваниях по рекам и озерам Польши. Начинались они пастельной зарей, потом всходило в тумане несколько призрачное солнце. Но вечер затмевал утро красочностью зари: золото, рубин, пурпур. Настоящий пожар неба. Утром было тихо. Только в предполуденные часы поднимался приносящий прохладу ветерок, постепенно усиливался, а к вечеру снова стихал, будто засыпал на ночь.