Жизнь Большой Реки

Время от времени ощущаем болезненные удары. Это вихрь швыряет в нас камнями, или, смытые дождем, они сами валятся с обрыва. Мы прикрываем головы руками и продолжаем мокнуть. Полотнище палатки пропускает воду, будто сито, оно защищает нас только от непосредственного бичевания ливнем. Мы лежим в луже, образовавшейся на резиновом полу палатки.

Лишь под вечер сила урагана ослабла. С большим трудом мы поднимаем палатку и ставим ее «по-штормовому» — сейчас она напоминает невысокую собачью конуру. Вползаем внутрь. Пусть там мокро, но по крайней мере у нас над головами что-то вроде крыши. Она хлопает по ветру, оглушительно бухает мокрым полотнищем. И все же мы погружаемся в беспокойный сон, а точнее, в полудремоту.

На следующее утро буря не стихает, дождь продолжает лить по-прежнему. Холодно. Лежа в «собачьей конуре», мы подкрепляемся холодными консервами. А воды нам хватает.

Еще одна ночь и серый дождливый день. Все еще льет, по ветер уже позволяет ходить выпрямившись, а не только ползать на четвереньках. Я решаю любой ценой разжечь костер. Мы мечтаем о глотке горячей жидкости. Вооружившись мачете, я отправляюсь на поиски выброшенной на берег доски, бревна, чего угодно, что можно было бы расколоть, чтобы добыть из середины хотя бы немного сухих щепок. Бесплодные поиски на каменистом пустынном пляже увели меня далеко вверх по реке. Лялё остался в жалко выглядевшей палатке. Он сказал, что сушит ее своим теплом.

Во время этой вылазки я встретил знакомых, точнее, они проплывали мимо. Из дождливой серости вынырнул плывший вблизи берега караван. Три большие барки и буксир. «Наш» буксир, тот самый, куда нас так сердечно приглашали в Корриеитесе, соблазняя холодильником и запасами пива. Лоцман разглядел меня из рулевой рубки. Высунулся в окно, что-то кричит. На палубу высыпает весь экипаж. Машут мне, кричат. Похоже, о чем-то спрашивают, чем-то взволнованы. Однако, находясь от них более чем в ста метрах, а также из-за ветра и дождя я не могу понять их.

Бегу вдоль берега, отчаянными жестами давая знать, что ничего не слышу.

А они, несомые течением, величественно, быстро скользят мимо. Знаю, что они не могут остановить двигатель, так как идущие позади барки наскочили бы на буксир. Я приближаюсь к нашей жалко выглядевшей палатке и вытащенному на берег «Трампу». И тогда буксир издает один за другим тревожные гудки. Из палатки вылезает разбуженный Лялё. При виде его экипаж у борта шалеет от радости. Прыгают, размахивают руками, пляшут. Сирена буксира ревет сейчас протяжным глубоким тоном. Так они и уплыли вниз по реке с ревущей сиреной и ликующим на палубе экипажем.

Окончательно эту ситуацию объяснило письмо, оставленное ими для нас в порту Парана. Первый удар памперо они переждали еще в Корриеитесе. Ураган причинил там огромные повреждения: посрывал крыши, повалил деревья, даже разрушил фабричное здание. Наши друзья с буксира беспокоились о нас, представляя грозящую нам опасность. И вдруг они видят на берегу одного лишь меня. И выброшенную байдарочку, и, как им показалось, лохмотья палатки. Только появление разбуженного сиреной Лялё рассеяло их опасения.

ОДИН НА ОДИН С ПАРАНОЙ

РЕГИСТРАЦИЯ ПРИБЫТИЯ В ПОРТ. — В ГОРОДЕ ПАРАНА Я ОСТАВЛЯЮ СПУТНИКА ПО ВИНЕ МУХИ УРЫ. — ПЛЮСЫ И МИНУСЫ ПЛАВАНИЯ В ОДИНОЧКУ

_____

Памперо налетел внезапно, ударил неожиданно, как пресловутый гром с ясного неба. После нескольких дней с сильным ветром и дождем так же неожиданно установилась хорошая погода. Нас разбудили солнечные лучи. Переменился и ветер. Голубое небо, солнце, теплынь!

Немедленно начинаем сушиться, приводим в порядок наше снаряжение и запасы продовольствия. Бурно восторгаемся по поводу неповрежденных шпангоутов байдарки. Просто невероятно — суденышко уцелело! Даже весла не сломаны. Зато состояние наших продуктов весьма плачевное: мы лишились сахара, соли, макарон. Все это просто расплылось. Выбрасываем мокрую труху — йербу. У нас нет ни одной сигареты, а пресованный табак ни к чему: не из чего крутить папиросы. Сушим какие-то тряпки, чтобы протереть оружие. К счастью, не пострадали фотоаппараты, которые мы держали в пластиковых мешочках.

Теперь начинается кошмарная спешка: мы потеряли столько дней, нужно их наверстывать. На остатках того, что когда-то было прекрасной картой, мы намечаем конец этого этапа пути — городок Гоя.