Жизнь длиною в лето. Часть 2

– Он сочтёт тебя распутной девкой.

Кармель захохотала.

– Прямо достоевщиной повеяло. Значит, распутной девкой. Кать, сейчас другое время. Никто не требует от девушки целомудренности. Если молодые люди желают заняться любовью, они не ждут, когда вступят в законный брак. Ты знаешь, сколько пар сейчас живет не расписанными, без штампа в паспорте?

Катя округлила глаза. Кармель добавила:

– Много. Сходятся и живут. Да не смотри ты на меня так. Я тоже хочу семью, выйти замуж, родить детей, как все женщины. Но это никак не относится к добрачным отношениям.

– Вот как вы назвали распущенность – добрачные отношения, занятия любовью. К любви это не имеет никакого отношения. Блуд он и есть блуд.

Кармель обиделась.

– Можно подумать, в твоё время все были монахинями.

– В каждом селе были одна или две гулящие женщины. Их презирали и обзывали беспутными. Их никто не брал замуж, даже их дети считались изгоями.

– Дикость какая, – возмутилась Кармель. – У меня, между прочим, была единственная связь и то короткая. Он мне быстро разонравился.

– Тем более не стоило. Скажи честно, жалеешь о той связи?

Кармель сжала пальцы в кулак. Не рассказывать же Кате, что, выпив лишнего, по собственной глупости оказалась в постели однокурсника, которому они с Леной морочили голову. Когда Кармель, выиграв спор, бросила Игоря, он две недели не появлялся в институте, а потом всем рассказал, что переспал с обеими подругами. Из чувства мести он красочно описал их подвиги, им пришлось больше двух месяцев ловить насмешки за своей спиной, пока история не забылась. Жалела ли она о том идиотском и никчёмном сексе? Пожалуй, да. Воспоминания о нём всплывали хаотичными обрывками, вот она решительно снимает блузку и еле сдерживает пьяное хихиканье, глядя на мучения Игоря, пытающегося быстро освободиться от одежды. Внезапно ей становится неловко от его наготы, к горлу подкатывает тошнота. Никакого желания она не испытывает, чувствуя себя героиней бездарной пьесы. Будто со стороны видит дрожащие губы Игоря, слушает его сбивчивые признания в любви. Ощущение некоей театральности заставляет её ощутить свою отстранённость и холодность. Она до сих пор не понимает: почему не сбежала, вытерпела неприятное ей действо. Постаралась задвинуть воспоминание, от которого на душе становилось гадостно и стыдно в дальний уголок памяти. Она ощущала себя монстром, растоптавшим прелестный цветок чужой любви. После этого научилась виртуозно динамить поклонников. Ведь споры и развлечения подружек продолжались. Но Кармель больше не желала никому дать ни малейшего повода, пройтись на счёт её сексуальной жизни.

– Что ты молчишь? – допытывалась Катя.

– Скажу так. Я плохо выбрала своего первого мужчину.

– Или совсем не выбирала, – съехидничал призрак. – Пойми, хорошие мужчины предпочитают брать в жёны достойных девушек. Если монгол по-настоящему тебе нравится, держи его на расстоянии. Пусть решает: для чего ты ему нужна. Для развлечения или для жизни.

– Кать, ты рассуждаешь как старуха. Во-первых, о браке ещё даже думать смешно. Я понятия не имею о его чувствах. Во-вторых, мы мало знакомы. В-третьих, он уже предупредил, что не собирается заводить серьёзные отношения. Что мне теперь нельзя стать счастливой, хоть на короткое время? Пусть недолго, но он будет моим.

Катя замерцала, силуэт девушки минут пять был еле различим.

– А я и есть старуха для тебя, по крайней мере. Ты будто из детских ползунков не вылезла. Он сказал… Да мало ли что он сказал! Гони этого гада взашей. А если уступишь, за что ему тебя уважать? За легкодоступность? За отсутствие гордости? Он предупредил, видите ли. Кобель поганый. Снял с себя ответственность, переложил выбор на твои плечи. А ты и согласна довольствоваться малым.

Кармель заметила Сашка.

– Кать, ты далека от современной жизни и многого не понимаешь. Слишком обстоятельно-гранитно подходишь к моим отношениям с Тимуром. Между нами ещё ничего нет.

– Не ври. Ажно искры меж вами летят.

Сашка заметил Лиску, что-то жующую в траве.

– Привет, Карамелька. Лиска оклемалась?

– Кажется, да. Бери пакет с продуктами и в путь.

Кармель застегнула вход в палатку на молнию, позвала кошку с собой. Лиска оторвалась от трапезы, мяукнула и снова принялась за еду.

– Ладно. Оставайся. Карауль, а то шляются тут всякие.

Сегодня они решили ещё пройти пешком, а завтра уже отправиться на машине.

После утреннего тумана в лесу оказалось сыро. С веток срывались крупные капли и вскоре Кармель с Сашкой полностью промокли. До обеда Катя обнаружила останки шестерых солдат.

Для трапезы расположились под огромным дубом. Сквозь плотную крону не проникали солнечные лучи, но зато земля под деревом оказалась сухой. Хрустя прошлогодними желудями, Кармель обошла ствол дуба.

– Сколько ему лет? Он мог расти и до войны?

Сашок прожевал хлебец, намазанный плавленым сыром, отпил пару глотков кофе из пластикового стаканчика.

– Вполне. Дубу лет сто, а то и больше.

Кармель провела ладонью по шершавой коре.

– Он много видел, жаль, рассказать не может.

В вышине меж ветвей курлыкала невидимая глазу птичка.

– На старых картах лес такой же густой?