Жизнь двенадцати цезарей

После этого интерес к науке и забота о ней усиливались все больше и больше, так что даже известные люди не отказывались кое-что о ней писать, а в городе, по сведениям, одно время было больше двадцати известных школ. Цены на грамматиков и плата им были так велики, что Лутаций Дафнис (тот самый, которого Левий Мелисс, подсмеиваясь над его именем, называл «любимцем Пана»[1432]) был куплен Квинтом Катулом за семьсот тысяч сестерциев и вскоре отпущен на волю, а Луцию Апулею богатейший римский всадник Эфиций Кальвин платил по четыреста тысяч в год за преподавание в Оске[1433]. Дело в том, что грамматика проникла и в провинции, и там преподавали некоторые знаменитые ученые, особенно в Цизальпинской Галлии: среди них были Октавий Тевкр, Сесценний Якх и Оппий Харет, который занимался преподаванием до глубокой старости, когда уже не только ноги, а и глаза ему отказывали.

(4) Обычай закрепил за грамматиками греческое название; первоначально же они назывались «литератами». Об этом говорит и Корнелий Непот в книжке, где он устанавливает различие между «литератом» и «ученым»: он утверждает, что обычно «литератами» зовут тех, кто умеет изящно, тонко и толково говорить и писать, но собственно так следует именовать тех толкователей поэтов, которых греки называют грамматиками. Назывались они также «литераторами», как указывает в одном письме Мессала Корвин, говоря, что ему нет дела до Фурия Бибакула, ни даже до Тициды или литератора Катона, — ибо здесь он, несомненно, имеет в виду Валерия Катона, известного поэта и знаменитого грамматика. Некоторые различают «литерата» и «литератора» так же, как греки — «грамматика» и «грамматиста», т. е. считают, что первый — это человек высокой учености, а второй — лишь посредственной. Орбилий даже подтверждает это мнение примером и говорит: «Когда у предков выводились на продажу чьи-нибудь рабы, то обыкновенно тот из них, кто знал науку кое-как, а не в совершенстве, назывался на табличке литератом, а не литератором».

В старину грамматики обучали также и риторике: от многих из них сохранились руководства по обеим наукам. Оттого-то, как кажется, и позже, когда науки уже разделились, грамматики все же сохранили старые упражнения для выработки красноречия и сами ввели некоторые новые — проблемы, парафразы, обращения, этиологии и тому подобные[1434]; конечно, это делалось затем, чтобы дети переходили в обучение к риторам не совсем невежественными и необразованными. А если теперь кое-что из этого и пропускается, то лишь по ребяческой нерадивости некоторых учеников, а никак не из-за трудности. Еще в отрочестве моем помнится мне некий Принцип, который имел обыкновение по определенным дням декламировать и по определенным — преподавать, а иногда — утром учить, а после полудня — декламировать, отодвинув стол. Я даже слышал, что на памяти наших отцов некоторые грамматики переходили из школы на форум и становились известнейшими адвокатами.

Знаменитые преподаватели, о которых мы можем что-нибудь сообщить, были следующие.

(5) Севий Никанор первый достиг славы и уважения своим преподаванием; он составил руководства, большая часть которых, однако, погибла, а также сатиру, в которой следующим образом указывает на то, что был он вольноотпущенником и носил двойное прозвище[1435]:

Севий-то Никанор, отпущенник Марка, откажет:
Севий Постумий зато, такой же Марк, согласится.

Некоторые передают, что из-за какого-то бесчестия он удалился в Сардинию и там кончил свои дни.

(6) Аврелий Опилл, отпущенник некоего эпикурейца, преподавал сперва риторику и, наконец, грамматику; но потом распустил школу и последовал за осужденным Рутилием Руфом в Азию, где жил вместе с ним до старости в Смирне. Он написал несколько разного рода ученых трудов; из них одно сочинение в девяти книгах он, по его словам, разумно разделил и озаглавил в соответствии с числом и именами Муз, так как под их покровительством находятся писатели и поэты. Прозвище его, как я заметил, во многих перечнях и заглавиях пишется с одной буквой Л[1436], но сам он в акростихе книжки под заглавием «Таблица» пишет его через две буквы.