Жизнь евреев в России

Опыт свидетельствует, что ряд исключительных узаконений, направленных, в большей или меньшей степени, к ограничению гражданской свободы какого-либо класса подданных, не имеет другого результата, как крайнее усложнение естественного хода в государстве законодательных, судебных и исполнительных дел. К разряду этого рода узаконений принадлежат и исключительные постановления о евреях. Не говоря о происходящих от этого общих затруднениях, достаточно указать на те неудобства, которые представляют для местной администрации правила о временном пребывании евреев в местах, закрытых для их постоянного жительства. Этими правилами проживательство евреев в столицах и других внутренних городах, в том числе и городе Харькове, обусловлено, во-первых, законным поводом приезда, во-вторых, определенным сроком временного пребывания, в-третьих, точным выполнением торговых уставов. Исключительный этот порядок стеснителен не только для евреев, но отчасти и для самих местных жителей, которые имеют естественное расположение пользоваться оборотливостью торговых евреев и уменьем их сбывать товары по несравненно низким ценам. Следить за каждым шагом жителей и приезжих евреев местному полицейскому и городскому начальству нет никакой возможности. Отсюда беспрестанные нарушения упомянутых правил, которые, в сущности, остаются поэтому во многих случаях одною мертвою буквою…

Примеры этого встречались нередко не только в губернских городах, но и самих столицах. Это способствовало разного рода послаблениям и потворствам со стороны самого полицейского начальства, которое нельзя, однако, за это строго осуждать, потому что в некоторых случаях необходимость беспощадного преследования евреев не оправдывается действительными потребностями общих и местных интересов государства, а именно в случаях такого рода, как уклонение евреев из отставных солдат от немедленного выезда из города, в котором они проживали, с семейством, весьма продолжительное время, случайная продажа неконтрабандных товаров, ухищрения насчет сроков проживательства таких лиц из еврейского купечества, которые более или менее пользуются всеобщим уважением, и т. п.

Эти обстоятельства возбуждают неудовольствия и жалобы со стороны только одного местного купечества, которое, опираясь на закон, постоянно отстаивает свои монопольные преимущества пред евреями, вследствие чего происходит общее замешательство по делам этого рода, которое усложняет переписку и нередко ставит высшее губернского начальство в затруднительное положение.

Коренные преобразования по еврейской части, в основании которых лежит современная мысль политического и гражданского равенства подданных, должны положить конец этому порядку вещей и вместе с другими подобными реформами, отчасти уже выполненными правительством, устранить все те условия, которые стесняли до сих пор частную и общественную деятельность подданных, поселяли в них недоверие к правительству, усложняли обязанности исполнительных властей, замедляли официальную переписку и чрез это нарушали в государстве правильное и безостановочное течение судебных и административных дел».

Таким образом, отрицательное отношение, которое записки Рейтерна и Валуева встретили в Комитете министров, не находило поддержки в настроении местных властей; администраторы, начальствовавшие в пределах черты оседлости, и те, которые находились вне ее, одинаково настаивали на необходимости сбросить с евреев в той или иной мере цепи, мешавшие их торгово-промышленной деятельности и препятствовавшие благосостоянию прочего населения. Особливое же, конечно, значение имели в данном случае представления новороссийского генерал-губернатора Коцебу, во многом разделявшего взгляд своего предшественника графа Строганова, и ранее приведенное ходатайство киевского, подольского и Волынского генерал-губернатора князя Васильчикова, так как в управляемых ими губерниях была сосредоточена значительнейшая часть еврейского населения.