Жизнь евреев в России

Территорию сельской местности, в пределах которой еврей может менять место своего пребывания, Сенат устанавливал то в зависимости от пределов власти сельского старосты или границ помещичьего имения, то от близости или дальности селения, из которого еврей выбыл, от того, в котором он поселился, причем расстояние, однажды признанное близким, в других случаях почиталось дальним.

При применении закона 1882 года возник вопрос, распространяется ли он на всех вообще евреев, или же категории, пользующиеся правом повсеместного жительства, изъяты из его действия. По отношению к отставным нижним чинам, купцам и ремесленникам вопрос был разрешен отрицательно, но в отношении лиц с образовательным цензом Сенат признал, что законодатель не мог иметь их в виду в числе евреев, вызывающих недовольство местного населения своей экономической деятельностью.

На долю Сената выпала тяжкая работа по разрешению бесконечных мелочных вопросов, искусственно создававшихся местной администрацией; в виде примера достаточно отметить, что делались попытки признать за нарушение закона обычную перемену квартиры в данной местности или отъезд для отбывания воинской повинности.

Новые ограничительные законы, а еще более административные мероприятия привели к тому, что еврейское население, скученное в городах черты оседлости, теснимое вне ее, ограниченное в гражданской правоспособности, оттесненное от общей школы, было ввергнуто в бездну нищеты и душевных страданий. А между тем явления – бедность и невежество окружающего населения, – которые должны были исчезнуть ценою кровавых еврейских жертв, по-прежнему омрачали русскую жизнь.

При таких условиях невольно возникала мысль о необходимости пересмотра законодательства о евреях. Но это громадное дело не налаживалось и евреи не печалились, потому что, при общем тогдашнем политическом настроении, нельзя было ожидать, чтобы новое законодательство облегчило их участь. Даже скромные выводы, к которым пришла паленская комиссия, были признаны не отвечающими реакционным требованиям дня. Равным образом и пересмотр частного вопроса еврейской жизни – «Временных правил» 1882 года – не привел к практическим результатам. А между тем образованная в 1899 году комиссия под председательством барона Икскуль-фон-Гильденбандта, не считая себя, согласно высочайшему повелению, вправе отменить «Временные правила», признала необходимым смягчить их; так, запрещение вновь водворяться должно было впредь распространяться только на крестьянские земли и те, которые к ним прилегают, но отнюдь не на помещичьи, – землевладельцы, стесненные в своих действиях законом 1882 года, вынуждались, заодно с евреями, прибегать ко всевозможным ухищрениям, дабы обойти его; признав полезным предоставить сельским обществам право выселять порочных евреев, комиссия вместе с тем сочла необходимым разрешить проживание в селах и деревнях тем группам еврейского населения, которым закон даровал право повсеместного жительства. Но и этим соображениям не было дано хода.

Отрицательная оценка закона 1882 года была дана Виленским генерал-губернатором Святополк-Мирским во всеподданнейшем отчете за 1902–1903 годы: протекшие с издания «Временных правил» двадцать лет привели к «самым неблагоприятным о них выводам»; вследствие вынужденной скученности евреев в городах развилась «бедность, граничащая с полной нищетой общей массы еврейского населения»; борьба за существование среди него дошла до крайних пределов; не осталось «сомнений в необходимости возможного расселения его»; условия жизни евреев в городах таковы, что «дальнейшее оставление евреев без права водворяться в селениях едва ли возможно»; к тому же, в связи с введением казенной продажи питей, опасность экономической эксплуатации евреями сельского люда в значительной степени парализована; ввиду этих и других соображений князь Святополк-Мирский ходатайствовал об отмене закона 1882 года и тех законоположений, которые являются прямыми его последствиями. Но такое коренное разрешение вопроса не встретило сочувствия. Пришлось прибегнуть к паллиативным мерам.