Жизнь евреев в России

Римский-Корсаков нашел это решение неправильным; пытаясь склонить Сенат на свою сторону, он объяснил ему, что привилегия 1633 года вызвана была неопрятностью тогдашних евреев и отсутствием полиции, каковые обстоятельства утратили теперь значение. Но уже вскоре губернатор понял, что вопрос с прежней санитарной почвы перенесен на религиозную. Министр духовных дел иностранных исповеданий князь Голицын выставил в пользу запрета то обстоятельство, что на этих улицах бывают крестные ходы, а на воротах Острой Брамы имеется образ Богородицы, вследствие чего, будто, «при неуважении евреев к святыне», происходят беспорядки. Легко понять, что евреи, притесняемые и оскорбляемые, были слишком осторожны, чтобы проявлять неуважение к святыне, но христиане признавали, очевидно, за святотатство уже то одно, что евреи появлялись здесь. Вопрос не был тогда разрешен в законодательном порядке; тем не менее (сентябрь 1823 г.) в Вильне было опубликовано извещение полиции, чтобы христиане не осмеливались сдавать евреям помещения на запретных улицах[70]. Но, встречая верных союзников в лице домохозяев-христиан, евреи продолжали проживать на привилегированных улицах, что вызывало дальнейшие жалобы со стороны прочих христиан.

Наконец, в 1831 году император Николай I потребовал, чтобы вопрос был окончательно разрешен, в связи с чем только в 1836 году был введен соответствующий специальный закон[71].

В царствование императора Николая I, столь богатое репрессиями в отношении еврейского населения, тяжелый удар древних привилегий испытали на себе и киевские евреи, уже дважды счастливо избегавшие его. В угоду купечеству губернатор Бухарин, находя существование в Киеве кагала и еврейского молитвенного дома не соответственным не только месту, где покоятся мощи угодников, но и привилегии города, возбудил вопрос об удалении всех евреев. Министр духовных дел, почитая необходимым охранять силу привилегий, признал, что Киев относится к числу городов, где евреи могут проживать лишь временно. К этому мнению присоединился и министр внутренних дел. По его словам, привилегии Киева, подтвержденные русскими государями, столь ясны, что нельзя не признать за его гражданами права добиваться освобождения от евреев.

Но, наряду с такими привилегиями, имелись высочайшие указы, разрешавшие евреям жительство в Киеве. Таким образом, чтобы удалить евреев, надо было лишить высочайшие указы всякой силы – и министр не остановился пред этим. Закон 1794 года, расширивший черту оседлости несколькими губерниями, говорил, по словам министра, только о торге, но не о жительстве, следовательно, привилегия против оседлости евреев сохранила свое значение. Правда, министру всё же пришлось признать, что другие указы, благоприятные для евреев, во всяком случае подтвердили право пребывания в Киеве за теми из них, которые уже в то время жили там. Но и при этом условии «для удовлетворения справедливым исканиям граждан» министр предложил удалить в короткий срок из Киева всех евреев, разрешив временное пребывание лишь отдельным группам. Комитет министров хотел было не торопиться с этим делом, но император Николай I повелел сейчас же истребовать заключение киевского генерал-губернатора, чтобы затем, не откладывая, разрешить вопрос. Генерал-губернатор попытался еще более ослабить высочайшие указы, благоприятные для евреев, – так, например, закон 1794 года говорил о Киевской губернии, но не о самом Киеве; вообще же, заявил он, если привилегии города Риги были достаточны, чтобы выселить оттуда евреев, «то весьма бы справедливо было поступить таким же образом и в Киеве, дабы тем показать твердость высочайших постановлений»[72]. Каким образом нарушение двух специальных высочайших повелений о дозволении евреям оставаться в Киеве могло показать твердость высочайших постановлений, понять трудно. Но Комитет министров понял другое: ему стало ясным, что участь киевских евреев предрешена, и он согласился на удаление их из города, и вследствие этого последовало запрещение (2 декабря 1827 г.) евреям впредь водворяться в городе; лишь некоторые категории (купцы первой и второй гильдий и др.) могли приезжать на определенное время, а те, кого новый закон застал здесь уже осевшими, подлежали высылке: одни – в течение года, другие, владевшие собственностью, – в течение двух лет.

Уже в продолжение трех десятилетий евреи селились в Киеве на законном основании; в течение этого времени они завязали разнообразные деловые сношения с прочим населением, обзавелись недвижимой собственностью, и вот, без попытки глубже вникнуть в действительное положение вещей, издается репрессивный закон, которому к тому же придают обратную силу.