Жизнь и приключения Сергея Сельянова и его киностудии «СТВ», рассказанные им самим (с иллюстрациями)

На мой вопрос: «Как Балабанов это пережил?» ответ Сельянова был однозначный: «Как пережил… Он это не пережил. Его тот ледник догнал. Он сказал, что лучше бы он там был, и это правда, не фраза. Это не было чувством вины, это такая боль, которую невозможно иначе перенести. Леша хотел умереть, было все понятно без разговоров. Мы это не обсуждали, зачем нужно такое словоблудие… И так достаточно, чтобы понять, что с ним происходило. Как ответить на вопрос: „Он справился?“ Нет. Он умер – это прямое следствие. Или может быть, так – он справился, он умер. Но он снял несколько фильмов, и в них есть ответы.

Было ясно, что надо что-то делать, и для Леши единственным лекарством было снимать, а его не отпускало, наоборот. Сначала я механическим способом пытался его вернуть к работе, к жизни. Два фильма я ему подсунул. Это я ему принес сценарий „Жмурок“: „Комедию можешь снять? А мелодраму?“ Так я ему предложил один сценарий, потом другой.

Мне кажется, в следующих фильмах, что уже были по его сценариям, это состояние, которое в нем было, отражено, и в них есть ответы на вопрос, что с ним происходило, как он себя ощущал».

Конечно, это не тайна. «Когда ушел Сережа, что-то ушло из моего мира», – говорит сам Балабанов в одном из фильмов о Кармадоне.

Последним, с кем подружился Балабанов, был священник, отец Рафаил, в прошлом авангардный московский художник Сергей Симаков: «Когда мы познакомились в 2006, он пил уже около четырех лет почти каждый день, случались приступы белой горячки. Балабанов не мог отвечать за свои действия. Зеленый змий спровоцировал и другие неприятности. Были проблемы с законом: пьяные драки и ночи, проведенные в милиции. Ему было невероятно сложно реализовать свой потенциал, и Леша везде искал выход для своей энергии. Гулял пьяный по Петербургу и попадал в плохие компании. Я понял, что уникальный режиссер и талантливый человек катится по наклонной. Помочь ему было невероятно сложно… Нашел в себе силы только на облегчение его душевных мук. Алексей ощущал острую нехватку хорошего собеседника и понимающего человека – это все, что я смог ему дать».

Меланхолия Балабанова и ее последствия станут заботой Сельянова в ближайшие десять лет. Раз и навсегда оценив значение балабановского дарования и важность его для собственного отношения к кино, Сельянов считал: надо все сделать, чтобы Леша мог снимать. Любе Аркус для журнала «Сеанс» Сельянов объяснял уже после смерти Балабанова:

«Можно, конечно, так все повернуть, что вот случился Кармадон, после чего Алеша начал себя разрушать, и делал все, чтобы быстрее умереть. Наконец добился этого и снял про это свой последний фильм. Потому что он очень большой художник, очень большой режиссер, и он год назад как-то это все чувствовал, знал, и все это проиллюстрировал. И какая-то правда в этом есть, но не вся. Не вся. Потому что вот пересказываешь – и какая-то печальная, беспросветная история получается. А мы когда ведь Алешу хоронили, ведь все в какой-то гармонии происходило. Было ощущение, что все правильно. Вот выпало на его долю страшное испытание. Страшное. Хотя бывает страшнее. Но ему выпало это. И он продолжал делать кино. И ушел, оставив нам очень много. Он не запутался в себе, не стал умирать. Про что человек пишет или снимает – не имеет такого уж существенного значения, если все это делает очень талантливый человек. Вот если бездарный человек снял бы „Груз 200“ или, не знаю, „Я тоже хочу“. Особенно „Я тоже хочу“ какой-то неталантливый человек сделал бы – и что? Либо гомерический хохот в зале, либо неловкость чрезвычайная по поводу того, что такие фильмы вообще бывают. А у Балабанова это все очень гармонично. В этом есть гармония. Для меня все его фильмы – позитивные. И все очень нежные. Я, правда, так считаю. И я уже повторяю в который раз слово „гармония“, потому что это очень большое слово и очень правильное. Вот он сделал – и нам оставил. Для этого и родился».

А Балабанов сказал о нем так: «Каждый человек одинок в этом мире. А кто может помочь? Только друзья или семья… Вот у меня, например, есть друг Сергей Сельянов, продюсер всех моих фильмов. Я знаю, что на него всегда могу положиться, что бы ни случилось. Он не только потрясающий продюсер. Но и замечательный друг».

Глава двенадцатая. 2003: Поворот к зрителю. «Наше кино»

Сельянов как бренд

2003-й год стал для Сельянова и компании «СТВ» особо значимым. Огромная работа по созданию своей библиотеки фильмов приносит плоды. Уже пару лет в производстве одновременно около десяти картин, что невероятно много для небольшой пока студии. И вот с осени 2002 года в прокат одна за другой выходят премьеры, к которым студия «СТВ» имеет отношение в той или иной степени.