Жизнь и шахматы. Моя автобиография

Кроме того, процессуальная система в Лозанне далека от совершенства. Когда я судился, в суде работали двадцать девять специально аккредитованных арбитров. Аккредитацию выдавал исключительно Международный олимпийский комитет. Угоден арбитр – получи бумажку. Нет – извини, свободен. На каждый процесс из числа аккредитованных счастливчиков назначались защитники обеих сторон и председатель, который, выслушав прения, принимал решение единолично. На одном процессе человек мог быть председателем, на другом защитником пострадавшей стороны, на третьем представлять интересы прохиндеев. В такой ситуации нельзя не говорить о взаимозависимости судей. Слишком велико искушение договориться о взаимовыгодных решениях. И это самое неприятное с точки зрения справедливости и правосудия.

Я отправился в Спортивный арбитраж самостоятельно, без какой-либо поддержки спортивных организаций страны. Мероприятие это, честно говоря, довольно дорогостоящее. Я бы не рекомендовал обращаться туда тем, кто имеет хоть малейшие сомнения в исходе дела в свою пользу. Процесс обошелся мне примерно в пятьдесят тысяч евро, хотя сами заседания длятся всего несколько дней. А с момента подачи заявления до собственно слушания прошло, наверное, месяцев десять. Сначала ФИДЕ затягивала предоставление документов и не давала никаких объяснений, потом сам Арбитраж канителился с рассмотрением дела. Я требовал у ФИДЕ выплатить неустойку в полтора миллиона евро. Их встречный иск, в котором говорилось о большом финансовом ущербе в связи с отсутствием чемпиона мира на соревнованиях, составил три миллиона.

Сам суд произвел на меня совершенно удручающее впечатление. Конечно, ситуацию, когда судебные разбирательства доставляют человеку удовольствие, можно представить себе с большим трудом, но все же суд должен быть судом, а не спектаклем, который собрались разыграть заинтересованные лица. С моей стороны не было никаких свидетелей, исключительно подписанный документ о согласовании сроков, который и говорил о нарушении моих прав. Кирсан же привез в Лозанну человек семнадцать, которые вещали ерунду, не относящуюся к делу. Так, зачем-то приехал директор Шахматной федерации Германии Хорст Мейтцинг, с которым мы были знакомы с семьдесят седьмого года. Спрашиваю у него:

– Зачем ты приехал?

– Да, честно говоря, сам не знаю. Кирсан сказал, если будут вопросы, надо ответить.

Какие вопросы? О чем? Зачем? Оказалось за тем, что Илюмжинов решил представить ситуацию таким образом, будто он неустанно разыскивал меня по всему миру, пытаясь урегулировать сроки, а я всячески уклонялся от контакта. Мейтцинга, оказывается, притащили для того, чтобы он рассказал, как во время турнира в Майнце ему звонили из ФИДЕ и просили дать номер моего телефона в гостинице. Якобы я не выходил на связь по мобильному и уклонялся от разговоров. И все это абсолютно голословно, без распечаток из телефонной компании, да и где взять доказательства, которых нет? В общем, цирк, да и только. Все это походило на странную клоунаду, для участия в которой Илюмжинов набрал целую труппу.

В конце концов от происходящего устали и сами актеры, и члены суда, и мы с Албаном. Через несколько таких заседаний, на которых без конца ситуация переливалась из пустого в порожнее, Бродбек спросил у председателя, как же все-таки тот намерен принимать решение. И тот ответил достаточно откровенно, что подобное дело – первое в истории Спортивного арбитража, мой иск в полтора миллиона огромен, а встречный иск Федерации – вообще полный абсурд и даже к сведению приниматься не будет.

– Хорошо, – настаивает Албан, – мы понимаем, что полтора миллиона евро – огромная сумма, но все-таки скажите, на что мы можем рассчитывать?

– Полагаю, размер компенсации будет колебаться от ноля до двухсот тысяч швейцарских франков.

– А что со второй частью иска? – В ней – второй части – мы требовали признать действия Федерации и ее президента против меня противоправными.

– Второй частью мы заниматься не будем.

Откровенно говоря, после такого признания председателя мой интерес к процессу сильно пошатнулся. Ведь в суд я пошел не за деньгами, а за тем, чтобы поставить и ФИДЕ, и Кирсана на место, показать им, что чемпиона мира надо уважать, а вот права его нарушать не следует. Тем более от финтов Международной федерации в мой адрес я к тому моменту откровенно устал. Так, после матча с Анандом ко мне обратилась гостиница с вопросом о возмещении брони каких-то неприехавших русских туристов. Я очень удивился и сказал, что это какой-то западный пережиток времени, оставшийся от былых времен, когда позволялось считать, что один советский должен отвечать за действия других. Какое отношение имеют ко мне нарушившие условия брони туристы? Почему я обязан нести за них материальную ответственность?

– Но нам так сказал господин Макропулос, – отвечает гостиница.

– Макропулос? Директор ФИДЕ?

– Да. Сказал: «Обращайтесь к Карпову. Это его гости».