Жизнь и слово

Скупые заметки в «Толковом словаре» и правда увлекательнее иных Далевых рассказов и повестей. Это как бы рассказы Даля, из которых убрано то, что ему меньше всего удавалось: попытки придумать для героев приключения. Зато осталось то, что Даль умел лучше всего — описания обстановки, образа жизни, быта.

«Его можно читать, как книгу!» изумленно говорили о «Толковом словаре живого великорусского языка» современники Даля, не привыкшие к такому чтению.

Словарь Даля — своеобразная, неповторимая книга о быте и трудах, обычаях и нравах русского народа. Читатель Словаря побывает в деревенской избе и на крестьянском дворе, на гумне и на сенокосе, на пасеке и в кузнице. Он увидит, как пашут поле, как сеют, растят и убирают хлеб. Он поторгуется на базаре, пройдет версту-другую с бурлацкой артелью, попирует на веселом празднике и прольет слезу на похоронах. Он станет свидетелем старинной русской свадьбы — всех её обрядов, от сватанья и рукобитья до шумного гулянья, куда, если повезет, прикатит с лихим жениховым поездом — среди прочих «поезжан» здесь должно быть двенадцать непременных лиц (Даль, конечно, перечисляет каких). Читатель узнает, какую одежду носят едва не во всех местностях России, какие блюда подают на стол (а про устройство стола, мы, помним, тоже узнает), какие печи кладут и как возводят дома. Он познакомится с народным календарем; месяцесловом, — а в нем множество примет, связавших вековые наблюдения за погодой и крестьянский» труд. Он узнает, что думает о предметах важных и самых обиходных тот простолюдин, чья жизнь, во замечанию Даля, «кажется нам чрезвычайно однообразною, незанимательною». Но ум и нрав человека «даруются не по сословиям», утверждает Даль, — читатель Словаря постигает, как глубоко и своеобычно мыслит не пожалованный сословными преимуществами, но наделенный природным умом и здоровым добрым нравом простой человек, как выразительно и метко передает он свою мысль в слове.

В одном из первых отзывов о Далевом труде читаем: «Словарь Даля — книга не только полезная и нужная, это — книга занимательная: всякий любитель отечественного слова может читать ее или хоть перелистывать с удовольствием. Сколько он найдет в ней знакомого, род-кого, любезного и сколько нового, любопытного, назидательного! Сколько вынесет из каждого чтения сведений драгоценных и для житейского обихода, и для литературного дела».

8

И для литературного дела!..

Некрасов отвечает читателю, упрекнувшему его в неверном употреблении слова «станицы»:

Нас, что ни ночь разоряют станицы
Всякой пролетной, прожорливой птицы…

В доказательство своей правоты поэт ссылается на Даля: «Я не справлялся с «Толковым словарем» (Даля), когда писал «Несжатую полосу», а употребил слово «Станица» потому, что с детства слышал его в народе, между прочим, в этом смысле: птицы летают станицами; воробьев станичка перелетела и т. п. Заглянув ныне в Словарь Даля, я увидел, что и там слову этому придается, между прочим, и то значение, в котором я его употребил…»

Для Некрасова важен тончайший оттенок выбранного им слова: «Слова: группа, партия, даже стая, которыми можно было бы заменить его в «Несжатой полосе», кроме своей прозаичности, были бы менее точны, лишив выражение того оттенка, который характеризует птицу перелетную… располагающуюся время от времени станом на удобных местах для отдыха и корма…»

В отзывах на Далее Словарь выражалась надежда, что в него будут часто заглядывать наши писатели.

Замечательно наблюдать, как читает «Толковый словарь» Лев Николаевич Толстой.

Том за томом листает он Словарь, иной том — от начала к концу, иной, наоборот, — от конца к началу, выписывает для памяти слова, нужные ему или его поразившие, радуется каждому — как открытию.

«Тощедушный — щедушный», — выписывает Толстой. У Даля на «Щ» следует ряд: «ЩЕДУШНЫЙ, тщедушный, тощедушный» — здесь как бы выявляется происхождение слова.

Или: «Прать — прачка». У Даля: «ПРАТЬ что, жать, давить, переть; вы (от)жимать, выдавливать… особ, о белье, стирать, выминая…»

Или: «Зайчики на Волге, в углах избы». У Даля среди прочих значений: зайчик — «белая пена на курчавой вершине волны», «беглый отблеск, который блеснит или бегает по стене».

Одно из любимых занятий Льва Николаевича — чтение сборника «Пословицы русского народа». Именно отсюда взяты многие пословицы для «Войны и мира», «Анны Карениной», «Воскресения», «Власти тьмы» — в сочинениях Толстого тут и там мы встречаем «след» Даля.

Работая над образом Платона Каратаева в «Войне и мире», Толстой взял у Даля семьдесят (!) пословиц. В текст романа он включил, правда, лишь девять, но пословицы не только помогали герою «заговорить», они помогали писателю уточнить образ героя.