Жизнь и смерть в Средние века. Очерки демографической истории Франции

Одно из таких собраний — вышедшее в 1976 г. просопографическое издание Э. Перруа «Знатные семьи Фореза в XIII в.»[565]. Отправляясь от состава форезской знати в XIII в., Э. Перруа проследил историю каждой семьи и в предшествующее, и в последующее время. Всего исследованием охвачено 210 родов. Каждый из родов представлен несколькими, иногда 10–13 отпрысками (вместе с их семьями), так что общее число лиц, охваченных Э. Перруа, составляет несколько тысяч человек. Во многих случаях дворянский род сохранялся в Форезе не одно столетие. Его отпрыски могли функционировать начиная с XII в. вплоть до XVII в. Но чаще знатные семьи Фореза известны лишь на протяжении 100–200 лет или даже еще более короткого срока в пределах периода с конца XII до начала XV в. В любом случае включение семьи в генеалогический ряд предполагало уяснение ее состава и ее родственных связей. Иначе говоря, на каком бы хронологическом отрезке ни функционировала семья, для Э. Перруа было необходимым выявить всех ее потомков (т. е. всех выживших детей), а также братьев и сестер главы семьи. Именно это обстоятельство делает сопоставимыми просопографические данные о детях, братьях и сестрах форезской знати, относящиеся к разным столетиям.

Разумеется, можно заподозрить, что сведения, касающиеся более поздних периодов, сохранились лучше. Этому, казалось бы, естественному возражению против сопоставимости материала, относящегося к разным столетиям, в нашем случае можно не придавать большого значения, так как генеалогические данные о форезских дворянах XIII в. весьма подробны и, по-видимому, мало уступают более поздним (табл. 4.4). Что же касается принципов письменной фиксации вассально-ленных связей (или имущественных сделок), то они в Форезе, входившем в пределы «страны писаного права», были в XII–XIII вв. почти теми же, что и одним-двумя столетиями позднее. Все это и позволяет сравнивать просопографические сведения о детях, братьях и сестрах, относящиеся, с одной стороны, к XII–XIII вв., а с другой стороны, к XIV–XV вв., которые фигурируют в генеалогиях типа форезской. Такое сравнение не может, конечно, претендовать на уяснение каких бы то ни было абсолютных чисел, например, числа детей, братьев и сестер, в тот или иной отрезок времени. Но соотношение этих чисел имеет, на наш взгляд, несомненное познавательное значение.

Это соотношение мы и проанализировали для двух названных периодов. Хронологической гранью между ними были избраны переломные годы чумной эпидемии в середине XIV в. (1348–1349 гг.). Первый из сопоставляемых периодов охватывает, соответственно, время с конца XII в. (наиболее ранние просопографические данные Э. Перруа относятся, как правило, к 1180‑м годам) до 1348–1349 гг., т. е. примерно 150–170 лет. Второй (равный по длительности) период — 1350–1500 гг. Внутри его выделим условно в качестве рубежа 1420 г., после которого в Форезе (как и в соседнем Лионнэ) более определенно обозначились тенденции к преодолению демографического спада[566].

Таблица 4.4. Изменение численности детей у форезских дворян в XIII–XV вв.

* За единицу принимается среднее число детей в 1170–1348 гг.

** Имеются в виду и супружеские, и холостяцкие семьи.

Прежде чем охарактеризовать результаты подсчетов, уточним некоторые их условия и состав отраженной в просопографической сводке Э. Перруа форезской аристократии. Назвав свой труд «Знатные семьи Фореза», французский исследователь отнюдь не ограничился описанием высшей знати. Большинство — семьи рядовых рыцарей — «chevalier», «donzeau», «ecuyer». Встречаются также каноники и монахи. Лишь небольшая часть — семьи шателенов, графов, аббатов. В целом перед нами просопография довольно расплывчатого по своим рамкам правящего класса Фореза, включающего и светских, и духовных лиц, и высшую знать, и средний слой дворянства.

Прослеживая историю отдельных родов, Перруа концентрирует внимание прежде всего на главах семей. В абсолютном большинстве случаев ими были мужчины (женщины фигурировали в этом качестве лишь в 6–7 % семей). Именно их сыновья и дочери, а также братья и сестры выявляются в просопографии. При этом сохранившиеся данные позволяют чаще выявить потомков (и боковых родичей) мужского пола, чем женского. Тем не менее недоучет в генеалогии дочерей и сестер, число которых в 2–3 раза уступает числу сыновей и братьев (см. табл. 4.4), имел в общем меньшие масштабы, чем в исследовавшихся выше просопографиях XI–XIII вв., где даже дочери (не говоря уже о сестрах) фиксировались в 5–6 раз реже сыновей. В связи с этим мы не считали в данном случае возможным прибегать при определении общего числа детей к удвоению числа сыновей (как это делалось выше). Сознавая, что наши данные будут отражать заведомо неполное число дочерей и сестер, мы определяем его на основе непосредственных указаний источников. Ясно, что в целом наши подсчеты отразят не столько реальное количество потомков (и других родичей) в тот или иной период, сколько ориентировочную оценку изменений в этом количестве со временем.