Жизнь и судьба прапорщика русской армии

Естественно, знаний, культуры и воспитания такая покупка свидетельств об образовании молодым людям не давала. Поэтому в Душетской школе большое внимание уделялось общеобразовательному, обиходному воспитанию юнкеров. Серьезное внимание уделялось беседам с юнкерами об особенностях поведения будущих офицеров в обществе. Интересные, запоминающиеся беседы на эти темы проводили подпоручики Истюхин и Назаров, придерживаясь положений «Офицерского кодекса» Кульчитского. Поручик Воронин рассказывал по личному опыту, «о солдатских грехах на войне», о дисциплине, о понятии офицерской чести. Все это было очень важно в обиходном воспитании юнкеров.

К середине 1916 года Россия, несмотря на потерянные в ходе войны территории и производственные мощности, несмотря на мобилизацию из городов и деревень трудовых ресурсов, сумела увеличить производство снарядов на 2000%, артиллерийских орудий – на 1000 %, винтовок – на 1100 %. Общий рост экономического производства по сравнению с довоенным временем составил 21 %.

В месяц в стране производилось 222 аэроплана. Пять автомобильных заводов изготавливали грузовики и бронеавтомобили и были готовы к производству отечественных танков. В пять раз было увеличено производство полевых телефонов.

Летом 1916 года наступление войск по всему Юго-Западному фронту под командованием генерала А. А. Брусилова, названное в народе «Брусиловским прорывом», прорвало позиционную оборону Австро-Венгерской армии и продвинулось в глубину от 60 до 150 километров. Потери противника были огромны. Неожиданность и широта наступления, четкая связь между частями, артподготовка, обеспеченность снарядами и патронами, все это указывало на то, что русское командование извлекло уроки из поражений 1915 года. Но наступление это не было развито в следующий общий успех, поэтому Ставка готовила большую наступательную победную операцию на весну 1917 года.

В Душетской школе юнкера между собой тоже говорили о предстоящей весенней кампании будущего 1917 года. Само собой разумеется, никто не сомневался в конечной нашей победе над противником. Настроение у всех было бодрое, подкрепленное уверенностью в близкой победе и заключении достойного России мира.

Упоминали что-то о конституции, правда не совсем точно представляя себе значение этого слова, болтали что-то о предстоящем весной следующего года государственном перевороте, возглавляемом якобы великими князьями… Слухи, слухи…

Действительно, великий князь Александр Михайлович, как в воду глядел, когда писал: «В нашем тылу произойдет восстание именно в тот момент, когда армия будет готова нанести врагу решительный удар».

Страну угнетала не только затянувшаяся война, перебои с продовольствием и дороговизна, но нервировала и чехарда в правительстве. За 1916 года сменилось несколько премьер-министров: Горемыкин, Штюмер, Трепов. Все это вызывало недовольство в стране, как в «верхах», так и в «низах».

Пророчески звучали слова, сказанные еще в 1915 году заводчиком и финансистом М. И. Путиловым: «Россия обречена на революцию и поводом для революции может быть что угодно: голод, стачка, дворцовый переворот» и «сигнал к революции дадут буржуазные слои, интеллигенты, кадеты, думая, что спасают Россию».

Недаром в народе говорили: «Рыба гниет с головы». Самым гнилым, самым мерзким преступлением высшего петроградского общества тех лет была сплетня. Сплетничали все, начиная с царских придворных. Сначала сплетня появлялась в кулуарах дворцов, в салонах особняков знати.

Фрейлина Анна Вырубова (урожденная Танеева) вспоминала позже, как дамы развлекались придумыванием сплетен. «Утром ко мне влетела г-жа Дерфельден со словами: «Сегодня мы распускаем слухи на заводах, что императрица спаивает Государя, и все этому верят», – писала Вырубова со слов родной сестры (Жербин А. Анна Вырубова интимная подруга царицы // Запретная история. №20. 2018).

Русский историк И. Якобий, свидетель происходившего, писал: «Помойными ямами были столичные салоны, от которых, …неслись такие отвратительные миазмы… Русский правящий класс и здесь оплевывал самого себя, как слабоумный больной, умирающий на собственном гноище».

Затем сплетня выползала на улицу и ширилась всюду: в театрах, в ресторанах, в кафе, в трактирах, в публичных домах и на кухнях. Сплетня не останавливалась в столице, а с быстротой телеграфа разносилась по всем уголкам России, доходя до окопов – до солдат и офицеров сражающегося фронта.

Сплетня разлагала, отравляла, очерняла…

Докатывались сплетни и слухи и до Душетской школы прапорщиков. Поговаривали, что царь в Могилевской ставке пьет, что в Петрограде не хватает хлеба и керосина, что министры продали Россию немцам и жидам… Юнкер Николай Лоза понимал, что сплошь и рядом в сплетнях и слухах не было смысла, да, видимо, никто его и не искал. Всем была нужна только сенсация. Общество воспринимало изъяны в работе Российского правительства с каким-то злорадством, которое отражалось в самих сплетнях: «Чем хуже – тем лучше!»