Жизнь и судьба прапорщика русской армии

Потянулись служебные будни. «Правда, скучное слово «будни» мало подходило, – понимал прапорщик Лоза, – слишком много в происходящем было необычного». В делах время летело быстро. В их отделении работы было через край.

На Западном фронте полным ходом шла подготовка к весеннему наступлению, назначенному на апрель. Для прорыва германской обороны был избран участок в Гродненской области между Сморгонью и Крево. По планам Генерального штаба в результате решительной атаки наши войска должны были выйти к Вильно.

Всем хотелось верить, что это наступление будет победным.

Постепенно прапорщик Н. И. Лоза осваивался в Москве. Первым делом он ознакомился с районом Остоженки, затем Пречистенки, Знаменки… Для знакомства с отдаленными районами садился в трамвай: на «Букашку» – как называли в городе кольцевой трамвайный маршрут «Б» проходивший по Садовому кольцу, или на трамвай №10 шедший по Сретенке, или на «Семерку» до Сухаревского рынка с его символом древней столицы – островерхой Сухаревской башней…

В 1916 году в Москве трамваи ходили по 38 городским маршрутам, радиальным и кольцевым.

Действительно, при взгляде на схему маршрутов московских трамваев 1916 года первое, что бросается в глаза, это сходство со схемой нынешнего московского метрополитена, потому что еще в 1912 году Московская городская дума рассматривала в качестве дальнейшего развития трамвайной сети проект «подземной электрической железной дороги».

Прошло не так много времени с тех пор, как Николай Лоза приехал в Москву, но ему казалось, что он здесь давно, и все что происходило с ним еще недавно на Кавказском фронте, подернулось какой-то дымкой, и порой он сам удивлялся: «Да было ли все это?»

Зима 1917 года выдалась лютой – снежной, с трескучими морозами. По улицам Москвы проносились окутанные паром рысаки, а вечером вокруг уличных фонарей висели радужные нимбы.

С февраля начались серьезные проблемы с доставкой в Москву, Петроград и другие крупные города продовольственных товаров первой необходимости – хлеба, масла, сахара и соли. Проблема разрасталась словно снежный ком, притом что на прилавках в магазинах свободно лежали ананасы, шампанское, сыры, пирожные.

Петроградский градоначальник А. Балк докладывал 13 февраля 1917 года премьер-министру Н. Голицыну: «За последнюю неделю ежедневно в город поступает 5 тысяч пудов муки в день, при норме в 60 тысяч пудов. Выдача муки пекарням составляет 35 тысяч пудов, при норме в 90 тысяч пудов. Собственные запасы стремительно тают».

У городских булочных за хлебом выстраивались длинные очереди – «хвосты», в основном из женщин. В очередях расползались слухи и сплетни: «Царица продает зерно за рубеж, когда в России есть нечего», – и обыватель этому верил. Напряжение среди беднейших слоев населения стремительно нарастало.

В Международный женский день, а тогда он отмечался 23 февраля, работницы ткацких фабрик и кухарки вышли на Невский проспект столицы с пустыми кастрюлями и плакатами: «Прибавку пайка семьям солдат защитников Свободы и Народного мира!», «Кормите детей защитников Родины!» К вечеру волнения с участием женщин охватили многие районы Петрограда. Эти выступления, организованные «Российской лигой равноправия женщин» и «Русским женским взаимоблаготворительным обществом», первыми «заварили кашу» протеста, послужив запалом для дальнейших уличных протестов и демонстраций.

И сто лет спустя, падения многих режимов в мире начинались с выступлений женщин-домохозяек, с маршей «пустых кастрюль» и лозунгов – «Хлеба!»

24 февраля 1917 года в Петрограде прошли демонстрации под лозунгом: «Хотим хлеба!» Основная претензия фабричных рабочих: «Есть хлеб невозможно – в него добавляют отруби». Из-за возникшего слуха, что скоро введут карточки на хлеб, начали громить булочные, бить стекла, ломать двери… Начался хлебный бунт!

Известный публицист, участник белого движения И. Л. Солоневич в своей работе «Тяжелая правда о феврале 1917 г. Революция которой не было» писал:

«В феврале 1917 года никакой (курсив И. Солоневича) революции не было: был бабий хлебный бунт, и генерал Хабалов вопреки прямому повелению Государя отказался его подавить. Генерал Хабалов, видите ли, боялся пролития крови. Это так сказать биологическое чудо: генерал, боящийся пролития крови».

В настоящее время отказ выполнить повеление Николая II о подавлении в столице хлебного бунта, относят не к боязни генерала Хабалова «пролить кровь», а к прямому неповиновению генералов-заговорщиков императору, то есть к предательству.

В те дни министр земледелия А. Риттих возникшие перебои с мукой и хлебом объяснял снежными заносами на железной дороге и тем, что 5700 вагонов застряли в пути из-за снегопадов. На обсуждении в Государственной Думе он докладывал: «Хлеба много, но до города он не доходит! Железнодорожный транспорт стоит. Морозы, снежные завалы».