Жизнь и свобода. Автобиография экс-президента Армении и Карабаха

Я разочаровался в некоторых людях, занимавших при мне высокие посты. Они хорошо справлялись с работой, показывали высокие результаты, и я связывал их успех не только с рвением и профессиональными знаниями, но и с цельностью их натуры. И вдруг оказалось, что это иллюзия. Оставшись на своих должностях после меня, они с таким же успехом стали делать вещи, абсолютно противоположные тому, что делали при мне. Получается, они тогда хорошо освоили мои требования и подстроились под мои принципы – но это не вытекало из их личностного мировоззрения, не было продиктовано жизненными принципами. Означает ли это, что эти люди плохи? Вовсе нет! Все они позитивны, исполнительны, но лидерами никогда быть не смогут: невозможно стать лидером, не имея принципов, которые исходят из твоей сущности и мировосприятия и непременно подкрепляются твоей волей. Все оказалось в точности по Юнгу: «В борьбе за выживание каждый использует свою наиболее развитую функцию». И осознание этого тоже стало для меня новым опытом – и хорошим, и плохим одновременно. В качестве самоутешения могу сказать, что людей, в чьей сути я не ошибся, тоже оказалось немало.

Желание вернуться во власть так и не появилось, хотя многие безуспешно пытались вовлечь меня в какие-то политические процессы. В переплетении множества интересов сложно было понять их истинные мотивы – где здесь личное, а где искренняя забота о том, что что-то идет не так и надо это исправить. По крайней мере, в моем представлении среди наших политиков осталось очень мало людей, для которых общественный интерес лежит выше всего личного.

Сложилось так, что вскоре после отставки я стал публичным критиком политики моего преемника. Случилось то, чего совершенно не ожидал и не хотел. В первое время мы встречались, и я старался выразить ему свое отношение к тем или иным действиям властей, которые вызывали у меня беспокойство. Мне казалось, что мой опыт и знания могут быть полезны, и я искренне готов был ими делиться. Но очень быстро выяснилось, что власть думает иначе. Мои советы воспринимались болезненно, и намерений хоть в какой-то степени к ним прислушаться не просматривалось.

Мне не нравилось чрезмерное стремление властей к политической монополии и неоправданное доминирование номенклатурной партии во всех областях. Усугубляющаяся монополизация экономики страны убивала конкуренцию в ряде отраслей экономики. Присущий нам непотизм становился повсеместным. При этом все полагали, что поскольку мы с президентом близки, то все происходит при моем участии. Чтобы развеять эту иллюзию, я стал уже публично достаточно резко высказываться о злободневных, волнующих общество вопросах. В личном плане это было трудным решением, но мне хотелось, чтобы понимающие и уважающие меня люди знали мою точку зрения. Озвучивая свое мнение в прессе, я намеренно дистанцировался от происходящего, подчеркивая, что не разделяю подходы действующей власти. Уже через год после моей отставки мы практически перестали видеться с новым президентом. Вроде и не поругались – но наши отношения охладели настолько, что мы ограничивались несколькими телефонными звонками в год, которые носили частный и формальный характер. Я не мог равнодушно смотреть на происходящее в стране, но не стремился к политической борьбе и не был готов ввязываться в нее. Резко критиковал действующую власть, но это диктовалось искренним беспокойством о будущем страны и не было заявкой на возвращение, хотя многие почему-то воспринимали мою критику именно так.

Если человек, отойдя от власти, недоволен тем, как складывается его жизнь, не вписался в новую реальность, то он, конечно, будет стремиться обратно в политику и найдет массу объяснений для себя и окружающих – и все эти доводы, разумеется, будут крутиться вокруг «заботы о стране и народе». Но если твоя новая жизнь интересна, если ты живешь в полном согласии с самим собой и не скучаешь по временам, когда был на вершине властной пирамиды, то обратно тебя совершенно не тянет.

Вот, собственно, и все.

P.S.

Когда эта книга была уже написана, в Армении случилась «бархатная революция», заставшая врасплох весь политический истеблишмент страны. Произошло все это во время перехода к парламентской форме правления по итогам конституционной реформы, которую провели три года назад. Было много разговоров о том, что подоплека реформы – стремление президента пересесть в премьерское кресло, хотя он не раз публично заверял всех в отсутствии таких намерений. Как оказалось, эти опасения народа не были беспочвенными, однако попытка Сержа Саргсяна стать премьером буквально взорвала армянское общество.