Жизнь и труды архиепископа Андрея (князя Ухтомского)

Казалось бы, и в деле еп. Андрея, и в конфликте с митр. Агафангелом можно было сослаться на чрезвычайные обстоятельства и необходимость решительных мер в столь опасное для Церкви время (именно на такой путь ранее встали обновленцы). Однако патриарх Тихон еще в своем воззвании от 15 (28) июня 1923 года высказался против подобной практики, создающей соблазнительные прецеденты: «В 16-м правиле Двухкратного Константинопольского Собора говорится: «По причине случающихся в Церкви Божией распрей и смятений необходимо и сие определить: отнюдь да не поставляется Епископ в той Церкви, которой предстоятель жив еще и пребывает в своем достоинстве, разве сам добровольно отречется от епископства. То надлежит прежде привести к концу законное исследование вины, за которую он имеет удален быти, и тогда уже, по его низложении, возвести на епископство другого, вместо него». А у нас просто устраняли и назначали других, часто вместо выборных» [328] .

Поместный Собор 1917–1918 годов, говоря об одном из наиболее предосудительных проступков архиереев, категорично определил: «Епископ, противящийся высшей церковной власти и обращающийся за содействием к власти гражданской, запрещается в священнослужении с преданием церковному суду» [329] .

Поэтому митр. Сергий всеми доступными средствами и добивался дисциплины в ограде церковной. Мы никоим образом не склонны винить его в использовании тех же методов общения с властями предержащими, к каким прибегали обновленцы, но объективно осуждение любого клирика со стороны этого заместителя местоблюстителя неизбежно завершалось вмешательством гражданским властей, не знать чего владыка Сергий никак не мог.

Митр. Сергий смело шел на такие акции, которые не осмеливался провести даже всесильный некогда Синод даже при прямой поддержке Распутина. Директор Департамента полиции С.П. Белецкий свидетельствовал, что резкие выступления владыки Андрея против Григория Распутина, равно как и его активность по организации приходской жизни в Уфимской епархии, вызвали недовольство митр. Питирима (Окнова) и кружка А.А. Вырубовой, любимой фрейлины императрицы: «И был поднят вопрос об устранении его от епархиального управления. Вопрос этот не получил дальнейшего осуществления единственно из-за боязни раскола, который мог бы последовать после удаления на покой еп Андрея, так как св. Синод опасался как публичных выступлений со стороны самого владыки с объяснением причин его ухода, так и поддержки прессы, весьма благожелательно относившейся к деятельности еп. Андрея» [330] .

Митр. Сергий мог не бояться ни первого, ни второго и без тени стеснения шел против еп. Андрея или митр. Агафангела, вполне сознавая, что этим несомненно усугубляет развал и нестроения в русской Церкви. Как ни стремился заместитель местоблюстителя обосновать свои действия ссылками на каноны, существовало опиравшееся на те же канонические правила послание патриарха Тихона, в котором первосвятитель назвал «неправильным по форме и существу» вынесенный ему приговор обновленческого Собора 1923 года, пояснив: «По Апостольскому правилу 74-му епископ зовется на суд епископами, если он не послушает, зовется вторично через посылаемых к нему двух епископов, если опять не послушает, зовется в третий раз через двух и, когда не явится, Собор произносит о нем решение, и он да не мнится выходу имети, бегая от суда. А меня не только не звали на суд, а даже не извещали о предстоящем суде, без чего формально и приговор не имеет силы и значения» [331] .

Можно сказать, что запрещение есть мера предварительная, досудебная – именно так, кстати, и утверждал относительно дела еп. Андрея митр. Сергий. Проблема даже в том, было ли вообще наложено запрещение на владыку Андрея и кем именно было; коль скоро это мера предсудебная, то где же суд? Почему он так и не состоялся, чтобы выяснить обстоятельства дела еп. Андрея и вынести законный и компетентный приговор?

Так или иначе, но сам митр. Сергий владыку Андрея не запрещал. Документов о запрещении, исходящих от митр. Петра, не существовало [332] . Следовательно, и запрещения еп. Андрея в пастырском служении не было.

8

Поместный собор 1917–1918 годов строго постановил, что запрещение архиерея возможно лишь по приговору высшего церковного суда, в то время как права патриарха (а тем более его местоблюстителя, не говоря уже о не предусмотренной никакими соборными постановлениями должности «заместителя местоблюстителя») определил следующим образом: патриарх «дает архиереям братские советы как относительно личной их жизни, так и относительно исполнения ими архипастырского долга; в случае их невнимания к его советам, предлагает о том Священному Синоду» [333] .

Однако митр. Сергий начал вводить в церковную жизнь принципы, имевшие, по оценке историков, «гибельные последствия»: «1. Применение канонического понятия «первый епископ» к иерарху, так или иначе сосредоточившему в своих руках фактическое управление церковными делами (например, «по преемству» власти); 2. Усвоение этому иерарху права на перемещение и запрещение архиереев» [334] .