Жизнь идиота

Человек — удивительное существо. До сих пор не по могучему Союзу грущу я, не по растворившейся куда-то суровой мощи, не по знаменам и лозунгам ушедшей страны, а по ней, усердно трудящейся в обыкновенной, давно уже растворившейся во времени, несуществующей ныне незатейливой советской «Пышечной».

Я тоскую по той машине.

Ибо только тогда, когда я прикасался к ее стеклу, мир для меня превращался в сказку.

Ибо только тогда, потрясенный ею — ее клешней, ее усердием, ее поистине неутомимой деятельностью, — признаюсь, я был по-настоящему счастлив…

* * *

Мне очень нравится название одного из лекарств: «Настойка пиона уклоняющегося».

Уклоняющийся пион — перед глазами сразу встает нечто во фраке, в белых перчатках, донельзя утонченное, донельзя аристократическое, обрызганное духами и обязательно уклоняющееся…

* * *

Две удивительные страны: Буркина-Фасо и Кот-д’Ивуар. В первом случае приходит на ум фасоль. Во втором — так и видишь перед собой важного напыщенного кота д’Ивуара.

* * *

Что за сор — человеческий мозг! Какая невиданная помойка мыслей!

* * *

Ислам при всей своей внешней суровости исключительно милосерден к мужчине. Он дает ему право полигамии…

* * *

У меня отвратительный характер. Я пессимист. Не чужд алкоголю. Кроме того, терзаюсь всяческими неврозами. Короче — я писатель.

* * *

У Эйзенштейна в «Октябре» есть мелькнувшая сцена — поднятый мост, на огромной высоте болтается зацепившаяся за что-то мертвая белая лошадь… Она висит, раскачивается… и падает в воду…

Я думаю почти что с ужасом: сколько же поистине лошадиных сил, нервов и чудовищного количества времени затрачено на то, чтобы снять подобное. Во-первых, найти тушу, причем именно белую (конезавод? живодерня?), во-вторых, доставить ее (перевозка по городу и т. д.), в-третьих, днем развести мост (то есть договориться с огромным количеством ответственных за разводку-сводку людей), в-четвертых, зацепить, в-пятых, сделать так, чтобы лошадь эффектно висела, в-шестых — эффектно упала, в-седьмых, выловить страдалицу из Невы и т. д. и т. п. (и далеко не факт, что все получится с первого дубля!). А еще — дождаться погоды, установить камеры, определиться со светом, синхронизировать целую кучу людей от осветителей до помощников, то есть совершить миллион невообразимейших, сложнейших операций… и это все ради пяти — десяти секунд экранного времени…

Бедные киношники! Сценарист, весь в тепле и уюте, валяясь на кушетке, прихлебывая коньячок, озаренный, воскликнет: «Что, если предложить вот такой вот поворотик сюжетца-с, этакий штришок-с…» И предлагает одним росчерком свой штришок: «На поднятом мосту, зацепившись, висит мертвая лошадь — символ страданий трудового народа. Затем она падает…»

И затем, погоняемый свихнувшимся на штришке режиссером, муравейник из ассистентов, осветителей, операторов, рабочих, короче, целая куча народу в поту и мыле, под дождем, снегом или в несусветной жаре часами и сутками корячится, останавливая движение целых районов, разводя мосты, доставляя лошадей и проч. и воплощая озарение…

Те, кто снимает фильмы, — святые…

* * *

Честолюбие у меня, конечно, есть, но оно какое-то вяловатое. Стоит по голове погладить — и все. И здорово! И больше ничего не надо.

* * *

Ругать Сталина — это все равно что крыть целую эпоху.

* * *

В Кронштадтском морском соборе мозаичный пол — сплошное напоминание о диснеевской «Русалочке»: повсюду под ногами удивительно яркие мультяшные рыбки и морские коньки…

* * *

Я видел пальцы Рихтера: мне было семь или восемь лет, мой отец привел меня на концерт (кажется, в петербургский Дом композитора), я помню, как поднял Рихтер над роялем руки — и вдруг обрушил пальцы свои на клавиши, настолько мощно, настолько свирепо, что неожиданно полопались струны…

* * *

«Пирамида» Леонида Леонова — нагромождение материала, из которого автор собирался возвести храм… но не успел.

* * *

Самое печальное, когда национальная идея создается на почве ненависти к соседу, когда злоба к бывшему брату — единственное, что лежит в ее основе.

* * *

Я люблю дворников.

Когда вижу оранжевые жилетки во дворе, слышу успокаивающий шорох метлы по асфальту — честно признаюсь, становится как-то спокойнее…

Если дьявол есть воплощение хаоса (он — само разрушение, тектонические сдвиги, огонь, распыление всего и вся), а Бог воплощает собой вселенский порядок и космическую гармонию, то дворник — истинный посланник Господа на земле, истинный его ангел, часто скрывающий свою ангельскую сущность под личиной небритого, невыспавшегося таджика или крикливой тетки в ватнике, хмуро гремящей переполненными бачками.

Дворник, как и положено посланцу света, всегда побеждает.

Возьмите любую войну, любой майдан, любую междоусобицу — все тот же хаос, который в ярости своей стирает с лица земли целые кварталы, щедро покрывает улицы разбитыми кирпичами, расщепленными деревьями, остовами сгоревших машин, окровавленными бинтами, осколками ракет и снарядов, прочим военным мусором… казалось, он неостановим, беспощаден, вечен…