Жизнь Константина Германика, трибуна Галльского легиона

– Значит, это не сказки темных варваров, а правда. Дьявол существует. Но почему он выбрал Смилу, а не сгубил тебя?

Хитроумный грек задал вопрос, который не давал покоя самому трибуну. Хорошо подумав, Константин Германик ответил так:

– Если мы и впрямь встретились с чем-то потусторонним, то женщину и меня спас перстень. Не могу ручаться, но кажется, в темноте перстень ярко вспыхнул невиданным адским пламенем. Словно оповещая летающую тварь: «Не трогай! Он – под моей охраной!»

– Или: «Он – мой!» – саркастично ухмыльнулся беззубым ртом грек Эллий Аттик.

Глава ХLVI Вылазка. Неожиданный трофей

Медленно, как все в этих краях, солнце зашло за горизонт. Ночь выдалась темной, тучи закрыли и месяц, и звезды.

– Надо поторопиться, – подошел к трибуну Иннокентий. – Если пойдет дождь, жир антских свиней не поможет.

– Знаю, сам вижу, – озабоченно бросил тот и тут же негромко скомандовал: – Отворить ворота!

Ворота приоткрылись без скрипа, петли Хромой Ждан смазал еще днем. Константин Германик, подойдя к выходу из крепости, без слов проводил отряд смертников. В том, что большинство из них погибнет, он не сомневался. Но такова солдатская судьба! Утром – жив, а вечером твое еще не остывшее тело (когда еще не закоченели суставы!) сбрасывает в яму твой приятель, который задолжал тебе пару монет. Да так и не отдал…

Погруженный в мрачные мысли, командир поднялся на стену, пытаясь хоть что-то разглядеть в темноте. Справа на перевернутой деревянной бочке присел Хромой Ждан, слева нервно дышал Иннокентий. Где-то рядом должен был находиться чернокожий стрелок Калеб, но различить его сейчас было почти невозможно.

Зато, опустив руку, трибун сразу почувствовал под пальцами загривок Цербера. Боевой пес заворчал от удовольствия, но, повинуясь давнему инстинкту, голос не подал.

Ждали долго. Очень долго. Появился Эллий Аттик, которому было велено оставаться внизу, чтобы в нужный момент дать сигнал мальчишкам отворить ворота.

– Ты, выкидыш Мельпомены, где я тебе приказал находиться?! – злобно прошипел офицер.

– Да я там гребца вместо себя оставил! – нарушив режим тишины, громко заявил актер.

Занесенную для удара руку трибуна остановил крик, что донесся со стороны степи. Сразу за ним в ночи отчетливо прозвучали звонкий стук и скрежет металла. И снова – вопли, перебиваемые отчетливыми командами. Все на чужом языке!

– Пошла рубка! – Хромой Ждан в возбуждении подался вперед, вцепившись руками в частокол. – Но где же костер?!

Словно в ответ на его риторический вопрос в ночи взблеснули огоньки. Через мгновение они стали стремительно вращаться, образуя красно-желтые круги. Огни, рассыпая искры, взлетели над землей, а после рухнули вниз, оставляя за собой багряный шлейф, подобно хвостатым кометам в летнем небе Константинополя.

Лязг мечей нарастал. Кто-то завизжал от страха. Германик мог поклясться: он услышал, различил предсмертный хрип!

Вдали, сразу в нескольких местах, в темноте возникли очаги пламени. Быстро пролились ярко-красными потоками. Скоро заполыхал гигантский костер, осветивший все вокруг. Стало отчетливо видно, как в отблесках пожара к укреплению бежали сразу несколько темных фигур.

– Открыть ворота! – мгновенно отреагировал Константин Германик. – Гребцам на стене! Взять мешки с песком, приготовиться прикрыть отряд! Калеб и Ждан! Стрелять без команды!

Трибун буквально скатился вниз по лестнице, жестом показав антским мальчишкам: «Ворота!»

Открыли быстро, но в крепость никто не спешил. Удивленный командир выглянул наружу. Оказалось, уцелевшие бойцы не забыли про мост. Как раз сбрасывали в ров последнее бревно. Только решив проблему, они устремились к приоткрытым воротам.

«Первый, второй, третий, четвертый, – с недоумением сосчитал Германик прибывших. – Как они могли все уцелеть? А что это с последним? Э-э-э, да его на веревке тянут! И где Маломуж?»

На ходу снимая помятый ударом шлем, к нему подступил Тирас. Даже выйдя из боя, он не забыл пехотный устав:

– Командир, позволь обратиться.

– Позволяю, – нетерпеливо произнес тот. – Говори же быстрее. Кстати, кого вы на веревке притянули?

Обстоятельно и неспешно, как истинный горец, фракиец начал докладывать. Каждая фраза давалась с трудом, но он упорно, словно в строю пехотной манипулы, продвигался вперед. Только сейчас его раздражали не вражеские копья, но проклятый греческий язык, который он так и не сумел выучить до конца.

Впрочем, опытному трибуну скоро все стало понятно и без слов косноязычного фракийца.

Отряд выдвинулся из крепости и затаился в нескольких десятках шагов от горы сосновых веток, приготовленных для преодоления водной преграды. Опасаясь неожиданности, осторожный Тирас послал Маломужа на разведку. Тот напоролся на неприятеля, криком известив товарищей о засаде. Ант мог скрыться в темноте, но он вступил в неравную схватку, безусловно, понимая, что этот бой станет для него последним.