Жизнь Константина Германика, трибуна Галльского легиона

«Разрешения причалить?! Разрешения? И не подойти утром к командиру не поприветствовать его?» – Константин Германик почувствовал приступ праведного гнева.

Однако тут его внимание привлекло движение на берегу, и он мгновенно понял вынужденную неучтивость нильского крокодила, капитана Аммония. На пляж речной бухты по хорошо различаемой на утреннем солнце широкой дороге бодро вышел десяток вооруженных луками длинноволосых мужчин. За ними приблизительно столько же бритых наголо мускулистых рабов в одних набедренных повязках.

Один из лучников, без намека на переговоры, просто махнул рукой. Красноречивый жест мог обозначать только одно. «Приставайте!»

Аммоний отдал краткий приказ гребцам и наконец поспешил к трибуну.

– Это – анты, хозяева местных земель, – торопливо сообщил он. – Они возьмут с нас плату за то, что мы плывем через их территорию. И – отдельно за то, что их рабы перетащат большую лодку по берегу, чтобы миновать пороги.

– А почему твои гребцы не в состоянии это сделать? – с ехидцей спросил Константин Гераник, понимая, что сейчас реально достал торгаша, который и так переживает о предстоящих расходах.

Аммоний шмыгнул огромным носом, сложив руки в покаянном жесте.

– Да я бы и рад! У нас нет бревен, чтобы перекатить лодку. Да и с антами лучше по-хорошему договариваться, особенно если у них луки. Кстати, трибун, посадил бы ты нашего Шемяку, или как там его, на цепь. Он все-таки – ант. Это сразу видно, глупая и голодная рожа у мальчишки. Скажешь, что твой раб.

Поклонившись, Аммоний поспешил занять свое место на носу лодии. Трибун отдал приказ Люту-Василиусу, и тот немедленно его исполнил. Заставил Шемяку укрыться за ящиком с товаром и там быстренько закрепил на его шее железный ошейник с толстой веревкой. Конец веревки попытался передать Германику. Тот озлился:

– Твой приятель, ты его и води не веревке. У меня свой друг, благородный.

Цербер в это время как раз встал на задние лапы и, высунув громадную морду за борт, с любопытством наблюдал сцену причаливания к берегу. Наверное, желая как можно скорее покинуть корабль и пойти с хозяином погулять, чтобы при случае загнать какого-нибудь кролика. Он пару раз грозно рявкнул на раба, зашедшего в воду по пояс и явно, по мнению молосского дога, не спешившего выполнить его сокровенные желания. Раб, который как раз принял толстый канат для причаливания, поднял голову и, увидев морду Цербера, с истошным криком метнулся к берегу. Сбежались воины-анты. Разобравшись, в чем дело, раба пинками прогнали, поставили на его место другого. Начали оживленную перепалку, то и дело тыкая пальцами в сторону пса, который произвел на них неизгладимое впечатление.

Уже на берегу, куда трибун вышел только в легкой кольчуге с Цербером на коротком поводке, лучники-анты, цокая зубами, прихлопывая себя по ляжкам, окружили его, что-то наперебой расспрашивая.

Спину, весьма кстати, страховал Лют-Василиус, который тут же и перевел:

– Они поражены видом твоей собаки. Говорят, тут много купцов проходит, много людей плавает, но никогда такого громадного зверя не видели. Спрашивают: ты с ним на медведя собираешься охотиться?

– На слона! – недовольно ответил Константин Германик. – Спроси лучше, сколько нам здесь лагерем стоять?

Расталкивая лучников, к трибуну приблизился худощавый высокий ант, лет так под пятьдесят. Аккуратно расчесанные длинные седые волосы были перехвачены тесьмой на лбу. Когда-то, наверное, голубые, а теперь выцветшие глаза на морщинистом лице, испещренном шрамами, глядели пытливо и проницательно.

– Прости их, офицер, – произнес старый ант по-гречески, – мои солдаты в этой глуши совсем одичали. Никакого уважения к купцам, к гостям. Ты спрашивал, как скоро рабы справятся с перетаскиванием вашей лодки по берегу? Быстро, они опытны, полдня, не более. Зовут меня Радагаст, что на твой язык переводится «рад гостям». Я командир этого гарнизона.

– Трибун Галльского легиона Константин Германик, – кивнул в ответ Германик. Он не счел нужным скрывать свое имя и звание. То, что перед ним ветеран, сомневаться не приходилось.

– Приглашаю тебя ко мне домой. Это – недалеко от реки. Мы успеем насладиться сытной едой, и ты вернешься, когда твой кораблик уже будет покачиваться на воде по ту сторону порогов.

Германик на мгновение засомневался. Все-таки – чужая страна, неизвестные люди.

– Кстати, позволь полюбопытствовать: откуда у тебя такой превосходный щенок молосского дога? – поинтересовался Радагаст.

Этот вопрос решил дело. Что такое молосский дог, мог знать только старший по званию.

Трибун сразу понял, как дико проголодался.

– А можно пса с собой взять?

Радагаст кивнул:

– Да я просто настаиваю на этом!

От команды отделился угрюмый Лют-Василиус, на веревке таща за собой Шемяку.

– Трибун, ты куда?

– Лют, он со мной. Надеюсь, ты доверяешь прежнему командиру? – внезапно произнес Радагаст.

Лют-Василиус перевел взгляд на анта. На его лице попеременно отображался то испуг, то удивление. Он инстинктивно протянул руку, чтобы убедиться в реальности своего собеседника. Отдернул ее.