Жизнь Константина Германика, трибуна Галльского легиона

Только убедившись, что купеческое судно отошло от берега на безопасное расстояние и, преодолевая сильное встречное течение, движется вверх по реке, Лют-Василиус покинул место на носу корабля. Посадил туда Шемяку:

– Мы все дальше и дальше от твоих баб. Но сядем мель, они нас нагонят. Смотри в оба. Об опасности предупреждай сразу кормчего, меня уже после!

– Думаешь, справится? – обеспокоенно спросил Константин Германик у своего разведчика.

– Да. Он много плавал по реке, – бросил Лют, с не меньшей озабоченностью наблюдая за работой нового кормчего, гребца-византийца по имени Иннокентий.

Взять кормовое весло Иннокентий вызвался добровольно, заменив заколотого пиратом бывшего кормчего-египтянина. Тот был разыскан в столичном порту лично Аммонием и приглашен с условием двойной оплаты. Соплеменник слушал только купца; ел с ним из одной посуды; во время ночевок на суше спали они тоже вместе, на достаточном удалении от остальных.

«Вместе и канули в воду, как в Лету», – подумал Константин Германик.

Лют, наконец удовлетворенный работой нового кормчего, снизошел до трибуна Галльского легиона. Впрочем, его наглость была настолько естественной, что Константин Германик стал поневоле привыкать. Тем более что бывшему пирату трудно было отказать в здравости намерений и целесообразности поступков. Другое дело, что действовал он, скорее, по наитию и вдохновению, как знакомый трибуну поэт Клавдиан, которого привел к тестю Аммиан Марцеллин. Впрочем, чего ждать от пирата, выросшего на озере, где утопленники утаскивают своих обидчиков под зимний лед!

Лют-Василиус тем не менее в который раз показал практический ум и хватку. Пусть пиратскую, но хватку.

– Командир, по суше конный отряд готов нагнал нас за несколько дней. Если бы они не столкнулись с антами, точно настигли бы и перебили нас во время ночевки. Я знаю, что тебе не по душе, когда я вспоминаю свой грешный прежний опыт. Но он может нам сгодиться, поэтому прошу выслушать меня.

Трибун кивнул.

– Старые речные волки на Нобеле говорят: «Удачен нос, да подвел хвост». Это значит, что если нападение на купца прошло без потерь и гребцы сразу задрали весла вверх, то тебя точно ждет длительное, часто кровопролитное преследование. Как мы спасались? На Нобеле существовало несколько возможностей избежать мести купеческих наемников. Первый путь: пристать к берегу, подтопить лодки и, взяв с собой самое ценное из добычи, скрыться в лесной чащобе, что подступала к озеру. Леса у нас настолько густы и непроходимы, что прятаться можно хоть месяц, хоть два, пока преследователи не угомонятся. Второй путь более опасен, но занимает времени куда как меньше.

Римлянин на мгновение задумался, гладя Цербера, аристократически возлежащего на александрийском ковре.

– Первый путь нас решительно не устраивает, – заявил трибун. – Конечно, мы можем пристать где-то около антского поселения, оставить там лодию и спрятаться в лесу, уподобившись местным, которые скрываются в лесах от готов, а теперь и хуннов. Даже если допустить, что после вмешательства Маломужа анты продадут еду, то где гарантия, что Атаульф нас не разыщет, пыткой развязав язык первому попавшемуся поселянину? А сами в лесу мы долго не протянем, надо пить и есть, там рыбы не наловишь. Да и не желаю я прятаться, мне поскорее домой надо. Жена должна сына родить.

Лют-Василиус с любопытством глянул на командира:

– Откуда ты знаешь, что сын будет? Абрасакс предсказал?

– Какой Абрасакс?!

– Так он у тебя же на пальце. На перстне готском!

– Заткнись, Лют, – приказал своему бойцу Германик. – Мне сейчас не до языческих предрассудков. Скажи лучше о другой возможности ухода от погони.

– Ну, тут все просто, командир, – оживился Лют-Василиус. – Мы всего-навсего должны идти в Самбатас другим путем.

– Не водой?

– Нет, отчего же. По воде, но по другим рекам. Их даже на карте купца Аммония нет. Это и понятно. Путь короче, но опаснее, зачем купцам рисковать? Я успел переброситься парой слов с Маломужем, он путь этот знает. Только предупреждает, что река, по которой придется идти, окружена болотами, в которых не то что купеческая лодка, но целый легион может сгинуть. Как в Британии славный девятый при императоре Адриане.

Услышав последнюю фразу, Константин Германик с недоумением уставился на своего солдата: «Великий Митра! Ты откуда о девятом легионе знаешь?»

Лют-Василиус довольно ухмыльнулся.

– На острове Нобель очень долгая зима, а зимой очень длинные ночи. Во время летней «охоты» мы взяли в плен римского ритора, который обучал своему искусству какого-то германского царька. С ритором были книги, много, десятка три. Узнав об этом, старейшина Любый приказал смотреть за ним, как за самым ценным пленником, и не отказывать ему в еде, питье. Надо сказать, что тогда я был молод и глуп и решил, что ритор – это звание в Римской империи вроде префекта провинции и скоро, когда мы разделим выкуп, я смогу не только заказать себе стальной меч, но и заплатить соседу за черноокую девушку-невольницу, ласковую италийку. Однако все оказалось не так, хотя, признаюсь, и пошло мне на пользу.