Жизнь лондонского дна в Викторианскую эпоху. Подлинные истории, рассказанные нищими, ворами и продажными женщинами

Он прошептал мне: «Ну, Дик, давай попробуй». И я пошел к этому господину, все время дрожа, а Джо был рядом со мной в темноте. Так мы с ним стали подниматься по крутому холму Адельфи. Джентльмен прошел яблочный лоток (а Джо все время следовал за нами и подбадривал меня) и занялся собакой. Я вытащил у него зеленый носовой платок, который по стоимости был почти такой же, как и черный шелковый. (Их широко используют разъездные торговцы фруктами как шейные платки.) Господин не заметил потери. Мы немедленно вернулись и пошли в фургон, где находился Ларри. И Джо сказал ему: «Это была первая попытка Дика, и ты должен дать ему за него «по полной» (то есть 1 шиллинг 6 пенсов)». После настойчивых уговоров мы получили за него один шиллинг.

После этого я завоевал доверие и в течение нескольких недель считался самым ловким в нашей маленькой шайке: я не пропускал ни одного прибывшего катера и в каждом случае добывал один-два платка. За это время мы привыкли тратить деньги на сладости и фрукты и часто по вечерам ходили в театр «Виктория», бар «Боуэр» и в другие места. Когда мы выходили на улицу в двенадцать или полдвенадцатого ночи, мы снова возвращались в свои подворотни и спали в тюремном фургоне. Такую жизнь я вел до января 1841 года.

В течение этого месяца к нам приходили несколько мужчин. Я не знал, но потом услышал, что это Ларри приводил их, чтобы они понаблюдали за мной, так как он рассказывал им о моей ловкости у «хвоста», то есть при кражах из боковых карманов пальто у мужчин. Эти люди, бывало, делали мне подарки. Казалось, они не совсем мною довольны, так как они не говорили мне, чего они хотят, и не высказывали свое мнение. Где-то в середине месяца меня поймал за руку господин, у которого я украл платок. Меня отвели в полицейский участок на Боу-стрит, и я получил два месяца отсидки в Вестминстерском исправительном доме.

Я вышел из него в марте. Когда я оказался за воротами тюрьмы, я увидел, что меня ожидает кэб и двое мужчин, которые раньше часто приносили мне подарки и разговаривали со мной. Они спросили меня, не хочу ли я поехать с ними, и посадили меня в кэб. Я хотел поехать хоть куда-нибудь, чтобы исправиться, и отправился с ними на Флауэр-энд-Дин-стрит, Брик-Лейн, Уайтчепел. Они привезли меня в свой собственный дом. Один из них жил на первом этаже этого дома, а другой на втором. Оба они жили с женщинами, и вскоре я узнал, что не так давно у этих людей был мальчик, но он был сослан на каторгу. Но тогда я этого не знал. Они дали мне много еды и одну из женщин по имени Эмили, вымыли и отчистили меня. Я получил новую одежду. В течение трех дней меня не просили делать что-либо, но все это время они беседовали со мной о том, чтобы я присоединился к ним и забыл про мальчиков в Адельфи, а также о том, чтобы я перешел на кражи из дамских карманов.

Сначала я подумал, что это странно, но потом обнаружил, что легче залезать в дамский карман, чем в мужской, по следующей причине: большее количество людей работают вместе, и мальчик окружен более старшими товарищами, прикрывающими его от глаз прохожих; кроме того, это приносит больший доход.

В субботу в компании трех человек я отправился на прогулку от Флауэр-энд-Дин-стрит вдоль Чипсайда. Это были молодые люди в возрасте от девятнадцати до двадцати пяти лет, одетые по моде. Я был одет в костюм, подаренный мне после выхода из тюрьмы: касторовую шляпу, черную куртку и такие же брюки, а также на мне был черный шелковый галстук и шейный платок — то есть я был одет как сын джентльмена. Мы зашли в кондитерскую на Сент-Полз-Черчъярд около половины второго и взяли себе пирожных. А мои спутники наблюдали за женщинами, входящими в магазин, до тех пор, пока, наконец, не последовали за одной из них на улицу, взяв меня с собой.

Так как это был мой первый опыт, связанный с кражей у женщин, я полагаю, что они и сами очень нервничали. Но они хорошо натаскали меня в течение двух-трех дней после моего выхода из тюрьмы. Они стояли напротив меня, когда Эмили ходила взад и вперед, а я практиковался на ее кармане, вытаскивая из него то женский кошелек на застежке под названием «портмоне», то другие предметы. Таким образом, я имел некоторое представление о том, чего от меня ожидают. Один молодой человек шел впереди меня, другой от меня по правую руку, а третий сзади; женщина находилась от меня с левой стороны. Я «провентилировал» (то есть прощупал) ее карман, когда она остановилась у витрины торговца трикотажными изделиями; тогда же я вытащил у нее кошелек и передал одному из молодых людей, и мы немедленно пошли в дом на Гилтспур-стрит. Там мы рассмотрели содержимое кошелька. Кажется, в нем лежал соверен и 17 шиллингов, не могу сейчас утверждать, сколько именно. Кошелек мы, как обычно, выбросили и пошли вниз по Ньюгейт-стрит в Чип-сайд. Там мы вскоре раздобыли еще четыре кошелька и в пять часов пошли домой. Я помню, как они хвалили меня потом в тот вечер дома за мою сноровку.