Жизнь лондонского дна в Викторианскую эпоху. Подлинные истории, рассказанные нищими, ворами и продажными женщинами

Я домашний учитель и получил образование в Сент-…с колледже, Кэмбридж. Последнее место моей работы было у преподобного г-на Кросса, Лабурнум-Хаус, неподалеку от Доркинга. Я преподаю английский язык, латынь, греческий, математику и высшие разделы арифметики; я обладаю обширными знаниями в общей литературе, древней и современной. «Rudem esse omnino in nostris poetis est inertissimae signitiae signum».

В настоящее время у меня есть предложение руководить учебным заведением г-на Тайтхэнда, дающим классическое и коммерческое образование, …, в Камберленде, но у меня нет средств ни чтобы оплатить расходы на свою поездку, ни чтобы предстать в приличествующем виде перед моим новым работодателем и учениками.

Весь мой гардероб отдан в залог за сумму, несоизмеримую с его стоимостью, и я смиренно и с почтением излагаю вам свою историю и молю вас о помощи или даже о временном приюте.

Я знаю, что мошенники, вооружившись правдоподобными историями, часто обманывают добросердечных и легковерных людей. «Nervi atque artus est sapientiae — non temere credere». Поэтому я имею честь направить вам прилагаемые рекомендательные письма от моих бывших нанимателей и другие документы относительно моей личности и способностей.

Мое самое горячее желание — чтобы вы никогда не попали в такие обстоятельства, когда окажетесь вынужденными писать такое послание, какое я сейчас пишу. Будьте уверены, великодушный сэр — или мадам — в том, что, если вы предоставите мне средства добиться достойного материального положения, вам никогда не придется сожалеть о своей своевременной щедрости. Если же мое нынешнее прошение не возымеет успеха, я должен попытаться утешиться словами великого поэта: «Aetas ipsa solatium omnibus affert» или же предсказанием прорицателя: «Все проходит, пройдет и это».

Имею честь, сэр или мадам, быть

Вашим смиренным и покорным слугой,

Хорас Хамм».

Письмо заканчивается изящным изображением лебедя, на левом крыле которого проставлена дата на немецком языке.

Семья Кэггзов

Этот случай искусно организованного мошенничества происходил на глазах самого автора этих строк.

На мощеном дворе, удостоенном названия «рынок», выходившем на одну из главных оживленных улиц Лондона, жила одна семья; ее из страха перед обвинением в клевете, которое они, случись им прочитать эти строки, безусловно, выдвинут, я буду называть семьей Кэггзов. Жизнь главы семьи г-на Кэггза началась со службы у человека знатного происхождения. Он был высоким, дородным мужчиной с коротким носом, широким грубым ртом и светлыми влажными глазами. Благодаря своим личным достоинствам и поведению в целом он продвинулся по службе и поднялся из помещения для слуг в буфетную. Когда ему исполнилось тридцать лет, он стал дворецким в семье сельского джентльмена, младшая дочь которого влюбилась в него, убежала с ним и вышла за него замуж. Рассерженный отец захлопнул перед ними двери своего дома и ожесточил свое сердце по отношению к душераздирающим просьбам, адресованным ему в каждом письме. Не имея возможности получить рекомендацию со своего последнего места работы, г-н Кэггз оказался в ситуации, когда его старый род занятий стал ему недоступен. Его жена обещала увеличить число членов его семьи, и, говоря просторечным языком самого г-на Кэггза, «он был весь обгаженный и отмороженный до самого последнего сустава».

Именно тогда ему впервые пришла в голову мысль сделать рождение ребенка и материнство его жены источником дохода и обеспечения в старости. Его жена имела отличный каллиграфический почерк и на протяжении нескольких месяцев практиковалась в написании просительных писем к своему отцу. Так как у г-на Кэггза была внешность военного, которая производила сильное впечатление, он собрал всю, какую смог, информацию по этому предмету и стал выдавать себя за молодого англичанина из хорошей семьи, который служил офицером в испанской армии «в подчинении у Эванса!». Знание миссис Кэггз семей этого графства сослужило им хорошую службу; они занялись попрошайничеством по всей Англии, Шотландии и Уэльсу и стали вести жизнь, полную вульгарной роскоши, которая не стоила им ничего, кроме изобретательности, лжи и стопки бумаги.