Жизнь лондонского дна в Викторианскую эпоху. Подлинные истории, рассказанные нищими, ворами и продажными женщинами

На углу на противоположной стороне располагался магазин старой одежды, предлагавший большой ассортимент ношеных вещей, в основном для мужчин; одежда самого разнообразного вида, качества и покроя была развешана перед магазином. Там также находились продуктовые магазины, в которых было много покупателей. Весь этот район являл собой суматошную и оживленную картину; а мимо шел нескончаемый поток омнибусов и других транспортных средств.

Большинство женщин низкого происхождения в этих краях выходят на улицу лишь поздно вечером и уделяют свое внимание главным образом пьяным мужчинам. Они частые гости на главных оживленных улицах в окрестностях Оксфорд-стрит, Холборна, Фаррингдон-стрит и других шумных улицах. Из-за рода своих занятий они перелетные пташки. Большинство мужчин, которых мы видели в посещаемых нами домах, принадлежали к рабочему классу. Это были люди, которых нанимают для мойки кэбов и омнибусов, переносчики рекламных щитов, распространители рекламных листков, уличные певцы и люди вообще с трудовыми наклонностями, а также несколько личностей сомнительного характера. Эти хотят работать, но скорее украдут, нежели будут нуждаться.

За последние годы владельцы ночлежных домов не были замечены в скупке краденого, а их обитатели в целом постоянно приобретают правила хорошего тона, получают навыки чистоты и совершенствуют свою нравственность.

Дома, которые мы посетили на Джордж-стрит и прилегающих улицах, раньше составляли часть трущоб Сент-Жиля-ин-зэ-Филдз, района, который был известен как один из притонов для воров и подозрительных личностей в Лондоне. Покинутый сейчас всеми, за исключением нищих бродяг и низкосортных проституток, когда-то он был прибежищем людей из всех сословий, начиная от гордого аристократа и кончая нищим, просящим подаяние то у одной двери, то у другой.

Господину Ханту, инспектору ночлежных домов этого района, мы обязаны более полной информацией о трущобах Сент-Жиля и его обитателях двадцать лет назад, до того как часть этих улиц с дурной репутацией были снесены, чтобы расчистить место для Нью-Оксфорд-стрит. Мы цитируем из его рукописи почти дословно: «Район, который занимали трущобы, был ограничен Грейт-Рассел-стрит, Шарлотт-стрит, Брод-стрит и Хай-стрит — все они находятся в округе Сент-Жиль-ин-зэ-Филдз. На этой территории находились: Джордж-стрит (когда-то Дайот-стрит), Кэриэр-стрит, Мейнард-стрит и Черч-стрит, которые тянулись с севера на юг и пересекались улицами Черч-Лейн, Айви-Лейн, Бакеридж-стрит, Бейнбридж-стрит и Нью-стрит. Эти улицы, представляя собой почти бесконечный лабиринт дворов, пересекавших друг друга, делали это место похожим на кроличий садок».

«На Бакеридж-стрит стоял паб „Заяц и гончие“ (раньше это был „Нищий в кустах“). В то время, о котором я говорю (1844 год), его владельцем был хорошо известный и пользовавшийся большим уважением Джозеф Бэнкс (обычно его называют Великолепный Джо), культурный, суровый, но добросердечный трактирщик. В его доме могли найти себе пристанище люди любого сословия от маркиза до бродяги, образ жизни которого был загадкой для него самого».

«На противоположном углу Кэриэр-стрит стоял ночлежный дом и продуктовый магазин мамы Доулинг, который не закрывался в течение нескольких лет, пока не был снесен, чтобы освободить место для расширения Нью-Оксфорд-стрит. …В этот магазин часто заходили бродяги всех сортов, включая иностранцев, которых — вместе с их усами, вычищенными шляпами и обветшалой одеждой (обычно это был сюртук, застегнутый до подбородка, легкие брюки и ботинки, зияющие дырами при каждом шаге) — можно было увидеть идущими на Бакеридж-стрит, чтобы угоститься капустой, сваренной с поросячьей головой, или прекрасным куском соленой говядины. Время от двенадцати до часа ночи было выбрано этими гордыми иностранными господами в лохмотьях как подходящее для посещения заведения г-жи Доулинг».

«Большинство домов на Бакеридж-стрит были ночлежками для воров, проституток и попрошаек. Цена ночлега составляла четыре пенса в комнатах на верхнем этаже и три пенса в подвальных комнатах. Если постель шесть ночей занимал один и тот же человек и все оплачивал, то за седьмую ночь (воскресенье) плату с него не брали. Комнаты были переполнены и приносили хороший доход. Я помню, что видел в подвальной комнате четырнадцать женщин, спавших в постелях, каждая из которых заплатила за ночлег 3 пенса, что с учетом неоплачиваемой воскресной ночи составляло 21 пенс в неделю. Мебель в этой каморке, возможно, изначально стоила ее владельцу семь или восемь фунтов. В тот момент, когда я в последний раз туда приходил, она стоила не больше тридцати шиллингов».