Жизнь на Марсе: Кровь, пули и Blue Stratos (ЛП)

Мужчина медленно выбрался из спутанных простыней, прошел по шершавому нейлоновому ковру и встал напротив зеркала в ванной. В нем он увидел лицо где-то под сорок, с тонкими задумчивыми чертами, и с зачатками морщин от слишком многих беспокойств, слишком многих нерешаемых дилемм, слишком многих бессонных ночей.

— Это был просто еще один страшный сон, — говорило ему лицо. — Не позволяй ему преследовать тебя.

Он провел рукой по коротко остриженным волосам, взъерошив неровную кромку над высоким лбом.

— Ты точно знаешь, кто ты такой. Тебя зовут Сэм Тайлер.

Над узкими задумчивыми глазами тревожно хмурились брови. Он потер их, чтобы разгладить морщины.

— Ты детектив-инспектор Сэм Тайлер, уголовный розыск, подразделение А.

Детектив-инспектор. Звание по-прежнему его раздражало. Вернувшись в 2006, он был повыше должностью — старшим детективом-инспектором. Он был старшим инспектором Тайлером, который остановил машину на обочине дороги, когда из колонок mp3-плеера доносился голос Дэвида Боуи. Он был старшим инспектором Тайлером, который сделал шаг в сторону от машины, пытаясь очистить мысли от беспорядочной кутерьмы, слишком захваченный своими переживаниями, чтобы заметить другую машину, несущуюся на него. Он был старшим инспектором Тайлером, который почувствовал внезапный удар от той машины, и сразу же следом такой же внезапный удар от дорожного покрытия. Он был старшим инспектором Тайлером, который лежал там с расфокусированным взглядом, когда его сознание слабело, и голос Боуи проникал в пустоту, обгоняя его.

And her friend is nowhere to be seen

As she walks through a sunken dream

— Ты знаешь, кто ты и где ты, — сказал себе Сэм, глядя отражению прямо в глаза. — Ты там, где твое место. А именно — здесь. Это твой дом.

Его дом. Тысяча девятьсот семьдесят третий год. Каким странным и чужим был этот год, когда он очутился здесь впервые, одинокий и потерянный, как человек с Марса. Он шарил по карманам в поисках знакомых вещей из двадцать первого века — мобильника, смартфона, пачки пластиковых банковских карт — и не находил ничего, кроме десятипенсовых монеток и удостоверения, информирующего о том, что он больше не старший, а просто детектив-инспектор, переведенный в Манчестер из Гайда. Он хватался за длинный воротничок рубашки и высокие остроносые ботинки, которые обнаружил на себе, и брел, как зомби, через когда-то знакомый полицейский участок, который должен был гудеть от терминалов и кондиционеров, но теперь был полон звуков клацающих пишущих машинок и огоньков от сигарет.

— Здесь — мой офис! — вопил он, окруженный пустыми, непонимающими лицами. — Это мое подразделение! Что вы с ним сделали?

От мужчин, взирающих на него, ответа не последовало. Ответ пришел в форме глубинного бесстрастного рокота и звука тяжелых шагов, шаркающих по полу. Тайлер обернулся, и увидел там его, скрывающегося, будто людоед, в прокуренной берлоге своего кабинета, увидел своего нового старшего детектива-инспектора — Джина Ханта, шефа — красную, воспаленную от бритья кожу на шее, алкоголь вместо лосьона для бритья, брюхо, выпячивающее пуговицы на нейлоновой рубашке, пятнистые пальцы, вечно тянущиеся к следующей пачке сигарет или следующему стакану скотча, ну или к горлу следующего негодяя.

Хант ввел Сэма в его новое подразделение выбившим дух ударом в живот: — Никогда не вплывай в мое королевство, как какой-нибудь король джунглей! — и определил его во времени и пространстве чуть менее научно, чем Эйнштейн или Хокинг[2]. — Сейчас 1973 год. Почти что обеденный перерыв. Я буду есть суп. — И Сэм медленно, но уверенно, пришел к осознанию, что может стать счастлив здесь. В этом месте была жизнь — жаркая, вонючая, шумная, грязная жизнь на полную катушку.

И еще была Энни.

Сэм пустил в раковину воду и плеснул ее себе в лицо, думая об Энни Картрайт. С самых первых секунд их встречи он почувствовал связь, убежденность, что из всех чужаков, населяющих его новый мир, она единственная, кому он может доверять. И со временем она стала яркой звездой в его вселенной, вокруг которой все и вращалось. Именно по ней, больше, чем по чему-либо другому в этом месте, он так сильно скучал, когда вернулся в 2006, и именно ее лицо он видел перед собой, так резво прыгая с крыши и ныряя обратно в 1973. Будущее — его будущее — было вместе с ней. Без вопросов. Он отбросил свое собственное время и свою старую жизнь, чтобы убедиться в этом.

Но до сих пор, ночь за ночью, его донимали сны, непрестанно рассказывая одно и то же: у него нет будущего, тем более с Энни; возвращение сюда было страшной ошибкой, гораздо более ужасающей, чем он может представить; та жизнь, что была у него здесь в 1973, окончила существование среди руин, в боли и полной безысходности.

— Просто сны, — сказал он своему отражению. — Бессмысленные.

Но что-то глубоко внутри него, казалось, говорило — э, нет, ты же знаешь, что это не так.

— У меня есть будущее.

Ты знаешь, что это неправда.

— И оно связано с Энни. Мы будем вместе. И мы будем счастливы.

Сэм, Сэм, ты не можешь вечно себя обманывать.