Жизнь на нашей планете. Мое предупреждение миру на грани катастрофы

В настоящее время мы ежегодно вырубаем более пятнадцати миллиардов деревьев. Влажные тропические леса по всему миру уже сократились наполовину. Главный стимул для продолжения вырубки лесов, вдвое превышающий по эффективности три других стимула, вместе взятых, – мясное производство. Одна Бразилия отводит 170 миллионов гектаров своих земель, а это в семь раз больше территории Соединенного Королевства, под пастбища крупного рогатого скота. Бо́льшую часть этих земель когда-то занимали влажные тропические леса. Второй по значимости стимул – соя. Сою сейчас выращивают на 131 миллионе гектаров, преимущественно в Южной Америке. Более 70 процентов этой сои используется для корма скота, выращиваемого на мясо. Третий – 21 миллион гектаров плантаций масличной пальмы, преимущественно в Юго-Восточной Азии[21].

Леса становятся сильно раздробленными. Их разделяют дороги, фермы и плантации. В 70 процентах из них от края до края зеленой растительности – не более километра. Девственных лесов осталось мало.

За последние тридцать лет количество насекомых в глобальном масштабе сократилось на четверть. Там, где активно используются пестициды, эти показатели намного выше. Последние исследования показали, что Германия потеряла 75 процентов массы летающих насекомых, а Пуэрто-Рико – 90 процентов массы насекомых и пауков, обитающих в лесном пологе. Насекомые, безусловно, самая разнообразная группа из всех живых существ. Многие из них – опылители, то есть необходимое звено в многочисленных пищевых цепочках. Другие – охотники, и их существование – главный фактор, сдерживающий опустошительные нашествия растительноядных насекомых[22].

В настоящее время под сельскохозяйственные нужды используется половина всех плодородных земель планеты. Наши злоупотребления очевидны. Мы перегружаем земли неподходящими сортами культур, засыпаем нитратами и фосфатами, заливаем пестицидами так, что гибнут все почвенные беспозвоночные, обеспечивающие жизнь земле. Многие почвы уже лишились своих верхних слоев и из богатых экосистем, полных грибов, червей, специальных бактерий и множества других микроскопических организмов, все больше превращаются в твердую, стерильную и мертвую поверхность. Дождевая вода скатывается по ней, как по асфальту, что способствует образованию сильных наводнений, от которых так часто стали страдать центральные районы многих стран, практикующих промышленное земледелие.

Семьдесят процентов массы всей птицы на планете одомашнены. Подавляющее большинство из них – куры. В глобальном масштабе мы поедаем ежегодно 50 миллиардов штук. В каждый конкретный момент на свете живет 23 миллиарда кур. Большинство из них питаются кормом на основе сои, выращенной на месте уничтоженных лесов. Еще более поразительно то, что 96 процентов массы всех млекопитающих Земли приходится на нас самих и на животных, которых мы выращиваем и едим. Наша собственная масса составляет немногим более трети. На домашних животных, в основном коров, свиней и овец, приходится чуть более 60 процентов. Доля всех остальных диких животных – от мышей до слонов и китов – составляет всего четыре процента[23].

С 1950-х годов популяции диких животных в целом сократились вдвое. Пересматривая свои ранние фильмы, я понимаю, что, несмотря на ощущение того, что мы находимся в дикой природе, в девственном, нетронутом цивилизацией мире, это всего лишь иллюзия. Все эти леса, равнины и моря уже тогда начали опустошаться, и многие из крупных животных были редкостью. Смещение базовой линии исказило наше представление обо всей жизни на Земле. Мы забыли, что когда-то у нас были леса умеренного пояса, настолько дремучие, что пройти через них приходилось только за нескольких суток, если не недель; имелись стада бизонов, мимо которых можно было ехать четыре часа кряду, и стаи птиц такие большие и плотные, что, взмывая в небо, они затмевали солнце. И все это было нормой всего-то несколько поколений назад. Этого больше нет. Мы привыкли к истощенной планете.

Мы покорили природу. Мы считаем Землю своей планетой, которой владеет человечество в интересах человечества. Мы мало что оставили прочему живому миру. Настоящий дикий мир – мир без человека – исчез. Мы захватили Землю.

Последние несколько лет я говорил об этом где только мог – в ООН, в Международном валютном фонде, на Мировом экономическом форуме, выступал перед финансистами Лондона и перед участниками музыкального фестиваля в Гластонбери. Хотелось бы мне не участвовать в этой борьбе, потому что самое сильное мое желание, чтобы эта борьба не стала необходимостью. Но мне в жизни невероятно повезло. Мне улыбнулась удача. И я чувствовал бы себя безмерно виноватым, если бы, осознав, какие опасности нам грозят, решил их проигнорировать.