Жизнь наградила меня

Я обратилась к энциклопедическому словарю Брокгауза и Эфрона и, как мы выражались в детстве, «завелась на бедуинов с пол-оборота». Вот как описывают бедуинов Брокгауз и Эфрон:

«В физическом и нравственном облике бедуинов ясно сказывается их семитическое происхождение. Они хорошо сложены, очень худощавы, скорее жилисты, чем мускулисты, но, вместе с тем, отличаются силой, выносливостью, юркостью и привычкой ко всякого рода невзгодам. Натура у них корыстная, хищническая, сладострастная. Они вероломны и мстительны и в то же время гостеприимны, рыцарски вежливы и самоотверженны, особенно для близких им людей. Они превосходные наездники и ловкие охотники. Им нельзя отказать в живости ума и пламенной фантазии, как показывают их сказки и поэзия…»

Эта характеристика взволновала мою жаждущую приключений натуру. Я мечтала познакомиться с вероломным, сладострастным бедуином, обладающим к тому же пламенной фантазией. Да где же его было взять в Ленинграде?

Прошло тридцать лет, и вот, наконец, в Беэр-Шеве я увидела настоящих бедуинов. Каждый четверг, еще до рассвета, сотни машин, ослов, лошадей и верблюдов заполняют огромную рыночную площадь между улицами Эйлат и Короля Давида. Бедуины съезжаются со всех концов Израиля на знаменитый бедуинский шук. Они привозят на продажу вышитые платья и блузки, шарфы, экзотические украшения из серебра и бронзы с янтарем, малахитом, ониксом и аметистом. Ожерелья из старинных монет, сумки, пояса, пестрые шерстяные покрывала, сияющую медную посуду – в глазах рябит от ярких красок, в ушах стоит звон от гортанных криков.

Конечно, цель бедуинов – продать свой товар. Но это всего лишь результат. А главная привлекательность для них заключается в общении. В наших терминах это тусовка, в американских – socializing. Лишить их возможности торговаться – значит обидеть.

Когда я впервые пришла на бедуинский базар, я этого не знала и постеснялась торговаться. Приглянулись мне янтарные бусы со старинными монетами. Я приценилась, услышала астрономическую цену и отошла.

– Да что с вами такое, леди? – догнал меня владелец бус. – Вы не в мечети и не в музее. Это ведь базар. Поговорим, подружимся, кофе выпьем. Я уступлю. Может, вы что-нибудь и купите.

Он оказался прав. Я купила три пары бус, два браслета и вышитый кошелек. Как мне показалось, очень дешево. Впрочем, местная приятельница Марта сказала, что я переплатила как минимум втрое. К сожалению, на бедуинском шуке не проверить, насколько достоверно описаны бедуины в словаре Брокгауза и Эфрона. Они живут изолированно и замкнуто, и я думала, что, за исключением рыночных отношений, бедуины не участвуют в бурлящем потоке израильской жизни. (Кстати, очень ошиблась.) И я никогда не узнала бы их поближе, если бы не случай…

В один из уикендов мы отправились на Мертвое море. Когда подъезжаешь к нему со стороны Беэр-Шевы, то есть спускаясь с горной дороги № 31 к Неве-Зоар, первое, что появляется перед глазами, – это тонкая бирюзовая полоса. Она расширяется с каждой минутой, еще поворот, и вот оно перед вами – от сияющей голубизны больно глазам. Глыбы соли, плавающие на поверхности воды, выглядят как громадные белоснежные льдины. Обычно мы ездили не в дорогие отели, а в Центр здоровья в Эйн-Геди, демократический курорт, куда съезжаются туристы со всех концов Земли. На берегу установлены гигантские бочки с целебной грязью, и стар и млад обмазывается ею с головы до пят. Из репродукторов несется рок-н-ролл, вокруг визг и хохот, щелкают фотоаппараты, скачет и пляшет облепленная черной грязью молодежь. Похоже на конгресс чертей.

В тот день, обмазанная грязью, я стояла в дурацкой позе у кромки воды, позируя Вите.

– Войди в воду! – закричал Витя. – Отступи дальше, еще дальше!

Солевое морское дно скользкое, как каток. Я проковыляла метров пять в глубину и оказалась почти по пояс в воде. Вдруг за моей спиной раздался громкий всплеск. Я резко повернулась и увидела мальчика лет десяти. Он не барахтался, не делал никаких попыток встать на ноги, а просто неподвижно лежал на воде лицом вниз. Я схватила его, закричала «Помогите! Помогите!» и стала тащить из воды. Подбежали Витя и дежурный спасатель, и мы вынесли ребенка на берег. Спасатель начал делать ему искусственное дыхание, и буквально через минуту из клуба «Здоровье» вылетела и примчалась к нам машина скорой помощи. Врач с медсестрой поколдовали над мальчиком, привели его в чувство и увезли.

– Ему будут в госпитале кишки промывать, – объяснил спасатель. – Потому что он просолился, как маринованный огурец.

Вероятно, мальчик поскользнулся, наглотался в панике воды и потерял сознание. Странно, но на пляже он был один. Когда его увозили, около машины не было никаких взрослых. Мы даже имени его не узнали. И никто не спросил ни нашего имени, ни адреса. На следующий день мы вернулись в Беэр-Шеву и забыли об этом происшествии.