Жизнь наизнанку

— Что еще непонятно?! — рявкнул он вслед Даниле, который шаткой походкой побрел к дзоту. Чеков подскочил и нашел в себе силы двигаться быстрее.

— Закройся! — Нахим подтолкнул подростка к двери. — И не высовывайся!

Данила исполнил указание, дверь, натужно заскрипев, захлопнулась. Внутри ничего необычного. Два узких окошка спереди и сзади и две металлические полки по бокам. Чеков выглянул в заднее окно. Нахим что-то бубнил под нос и раскладывал на широком камне у входа обоймы для автомата. Сам «АК-74У» снял с предохранителя, словно готовясь отражать нападение.

— Что это за место? — спросил Данила. Он чувствовал свою вину, но все равно был полон решимости узнать тайну отчима.

— Дзот времен Второй Мировой войны, — ответил мужчина, не поворачиваясь. Он поднял голову и осматривал кустарник в ста метрах от берега, чего-то ожидая. После этого, предвидя дальнейшие вопросы Чекова, продолжил. — Здесь защищали остров русские моряки почти девяносто лет назад.

— Так двадцать лет назад была не первая война? — не удержался подросток, перебив.

— Нет. Не первая, — печально ответил Нахим. — Не первая и, я думаю, не последняя…

— Но ведь некому больше драться! — горячо заметил Данька. — Ведь Катастрофа почти уничтожила землю и людей… Нам это на истории рассказывали.

— Ну, вот ты есть?

— Да, — неуверенно согласился тот.

— Я вот тоже есть. Есть наша община и Вилючинцы, которые раз в год наведываются к нам. И я уверен, что и в других городах мира люди спаслись. Немного. Может, капля в море… Но что такое море, как не множество капель? Тут чуть-чуть, там чуть-чуть. Пройдет совсем немного времени, и мы вновь заполоним землю, как вода, бьющая из подземного источника, как лава, извергающаяся из вулкана, или как крысы, плодящиеся неимоверными количествами. Да. Именно крысы. Вот только у крыс не было ядерного оружия, чтобы захватить землю. Хотя, даже захвати ее, очень сомневаюсь, что они стали бы этот мир разрушать… Так что люди не крысы. Нет! Они хуже.

— Ядерное оружие? — переспросил Данила. — Это как двигатель нашего корабля?

— Я сомневаюсь, что вам на уроках рассказывают об этом, Данька. И правильно делают.

— Почему?

— Я не вправе тебе открывать это!

— Но, Юр! Кому же еще? Или мы не должны знать название оружия, из-за которого лишились лучшей жизни? — Данилка говорил это с вызовом и одновременно с обидой в голосе. — А кто же тогда сообщит нашим детям о плохом?

— Рано тебе думать о детях!

— Как тебе? Почему у тебя нет своих детей, Нахим?

Эти слова сломали мужчину, словно подросток задел за живое. Плечи отчима опустились, а сам он повернулся к прорези в дзоте и посмотрел Даниле в глаза. Такой тоски во взгляде Чеков никогда еще не видел. Нахим заговорил тихо, голос его подрагивал, а губы слегка скривились.

— Это мое бремя! Моя судьба, если можно так сказать… Я вот этими руками, — он поднял кверху широкие и мозолистые ладони, — нажимал кнопку, которая запускала ракеты с нашего корабля. Видит бог, я не хотел набирать эти смертельные команды на клавиатуре, но приказ… Приказ есть приказ, Данила! Хотя я и не уверен уже, что он отдавался мне другими людьми, возможно, это была автоматика… Я не знаю.

Данила, пораженный, слушал молча. Завеса тайны приоткрывалась перед ним, словно тот день на секунду выпрыгнул из вехи истории… Тут Нахим замолчал на мгновение, но когда он продолжил, голос его был мертв.

— С тех пор я сложил с себя все полномочия и живу наедине с собой. Думал, искупил свои грехи, когда спас детеныша вожака лисьей стаи. Думал, все кончено, когда из-за этого они перестали нападать на наше поселение… Но нет. Видимо, грех смывается кровью.

— Но… — попытался возразить Данила, оправдаться, — я не думал, что с лисьей стаей возникнут проблемы. Я не думал…

— Они допускали сюда только меня, и мне теперь придется либо отдать тебя, либо умереть самому. Третьего не дано. Что бы ни случилось, дверь не открывай. Дождись подмоги.

— Но…

— Ясно?!

— Да, — нехотя согласился подросток, чувствуя свою вину. Потом добавил: — Да, отец!

В глазах Нахима что-то блеснуло. То ли слезинка, то ли внутренний свет.

— Спасибо! — прошептал он, глядя в глаза сыну. — Это и есть искупление! — затем повернулся и стал ждать стаю, которая, судя по лаю, была уже близко…

Когда прибыла опергруппа во главе с Ворониным, все было кончено. Бездыханное тело Нахима сняли с полутораметровой кучи лисьих трупов, а испуганного Данилу еле выволокли из старого дзота. По его невнятному рассказу было трудно что-либо разобрать, поэтому оставили вопросы на потом. Все равно все были в подавленном состоянии, чтобы в чем-то разбираться. Постреляли несколько лис-подранков, ошивающихся по округе, и вернулись в поселение.