Жизнь наизнанку

— Ты себя-то в зеркало видел? — Тут же хмыкнул Федя, лишь слегка пожав плечами. — Кажись, ты страшнее, батенька.

— Уродство наружное ни что в сравнении с уродством внутренним, — тут же ответил тот с некоторой долей гордости в голосе. — Я не чудовище, а всего лишь урод, потрепанный жизнью…

— Слушай, — резко оборвал его Федя, остановившись. Он посмотрел в щелки глаз, словно пытаясь что-то разглядеть, но быстро отвернулся. Белесый, затянутый пленкой мертвый зрачок вызывал неприятное ощущение. — Ты что пристал ко мне сегодня? Со своей дурацкой философией и нравоучениями! Нафиг мне все это сдалось? Я спрашиваю: нафиг?

— Жить лучше будешь…

— Жить лучше? Как? Как в этом мире можно жить лучше? Жить надо было тогда! Когда мы только встретились с тобой, и ты ещё не превратился в мое самое умное второе «я». Хватит! Уходи! Это другой мир. Жестокий. И правила в нем жестоки. Здесь нет места для глупых душевных терзаний и жалости к твоим врагам. Иначе и этот мир, страшный и несуразный, может исчезнуть. Здесь другие правила… Возможно не самые хорошие, но все же лучше тем те, что ты ещё не забыл. Или я… Короче уходи. Я знаю, как мне жить.

— Эй, Шмель! — Раздался сзади сип Соловья. — Ты чего там с пустой колонной общаешься? Или где-то моей похлебки уж урвал, стервец рыжий? Давай, не томи. Едем…

Федор обернулся, но никакого бомжа не было и в помине. Лишь непонятно откуда взявшийся сквозняк шевелил разбросанный тут и там мусор, да пологи палаток бандитов. Пора было уходить со станции…

Безумное дело

«Ад опустел… Все демоны здесь…» Уильям Шекспир.

— Паспорта. — Промычал здоровый детина, почесав свою лысину и глядя куда-то в сторону откровенно скучающим взглядом. Он развалился на мешках с песком, сложенных таким образом, что они образовывали нечто вроде сидения. Двое подростков неопределенного возраста, мальчик и девочка, в недоумении уставились на него, пихая друг друга локтями и не решаясь заговорить.

— Ну, или… — Детина запихал палец в нос, после чего размазал содержимое по одному из мешков, и указал этим самым пальцем на темный тоннель. — Валите, откуда явились.

— Но… — Мальчишка все-таки решился заговорить, делая шаг вперед. Белые, соломой волосы, темная грязная кепка, сдвинутая на бок, просаленная, неопределенного возраста одежда, и синяк, темнеющий под глазом. — Дядя…

— А… Дядя! — Заржали сзади бугая двое с оружием, в данный момент играющие на перевернутом ящике в какую-то игру. — Слышь, Танк, ты у нас дядя! Ну, пацан, ты дал!

Несколько мгновений «дядя», которого обозвали Танком, размышлял, продолжая что-то рассматривать в тоннеле позади подростков. Затем, вдруг, быстрым и легким движением, ухватил тяжелый на вид ящик, стоявший рядом, и метнул его в сторону играющих. Благо с меткостью у него были проблемы. Ящик, описав дугу над смеющимися мужиками, упал позади них и разлетелся в щепки. В близлежащем пространстве воцарилась тишина. Мужики с опаской оглядывались на Танка, не решаясь заговорить.

— Слышь, урки, — прорезал тишину глухой бас бугая, — в следующий раз за «дядю» ответите! Ясно?

— Но это не мы! — Попытался «отмазаться» один из мужиков. — Это же эти…

— Ясно? — Бросил опять Танк, после чего мужики закивали.

— Так. Теперь вы. — Бугай снова развернулся к двум съежившимся от страха подросткам. — Нет паспортов — проваливайте! И нечего тут. А то дядя…

— Но, дядя… — Заговорил опять мальчик, но тут же вовремя споткнулся, заслышав за спиной Танка сдавленное хихиканье. Бугай то ли позеленел, то ли покраснел, увы, в полутьме не разберешь, но вот то, что он зарычал, это точно. — Извините. Раньше же достаточно было двух пулек за проход…

— Сейчас паспорта ввели. — Заметил бугай.

— Но… У нас же их нет.

— Нет? Проваливайте!

— Но ведь нет, так как нам ещё и тринадцати нет. Нам их ещё не выдали. А нам надо…