Жизнь не отменяется: слово о святой блуднице

Три дня прожила сестра Мария в доме Прасковьи. Все это время она помогала по хозяйству, занималась с Данилкой, а к концу дня, когда Серафима возвращалась с работы домой, снова заводила беседы о боге, сетовала на мимолетность жизни, на то, как трудно жить тем, кто живет в ней без бога, говорила о том, что всевышний может быть и милостивым, и карающим за грехи, что нужно все время думать об искуплении вины, о пожертвовании богу.

— Все мы идем по дороге от земли к небу, там наша вечность, там все мы встретимся, а отступникам, грешникам и богохульникам — кипеть в смоле! — внушала сестра Мария, которую Прасковья называла почему-то еще и пророчицей.

Серафима ни в чем не перечила гостье. Ей было приятно ощущать, что своими божественными беседами, своим общением эта пожилая женщина помогает забывать муторное, нескладное, тормошит мысли о существовании могучей силы, перед которой все равны, все выполняют ее волю. Не придавала она особого значения и тому, что пророчица все чаще и настойчивее внушала о необходимости приносить богу жертву, и, чем эта жертва дороже и чище, тем приятнее она будет всевышнему, который будет постоянно помнить об этом и будет беречь эту жертву, вечно держать ее при себе.

— Тебе бы, сестрица, тоже надо было подумать о жертвоприношении господу, — однажды вкрадчиво предложила пророчица Серафиме, — много больно уж у тебя грехов собралось. Очиститься бы от них надо…

— Где уж тут очиститься… Уж так сильно запаршивелась, теперь уж, наверное, до конца дней останусь такой зачуханной. Жаловаться не на кого, сама наблудила… — ответила Серафима.

— Что ты, что ты, сестрица! Не говори такого! — всполошилась гостья. — Господь милостив и не такое бывает прощает… только надо к нему с душой и добротой. Была у нас Зинаида Савинова — не такие за ней грехи водились. Пьяная под забором валялась. За человека никто не считал. А наша община помогла ей. Как святую стали почитать, поклонами встречать начали.

— Как у нее так получилось? — полюбопытствовала Серафима. — Столько грехов — и вдруг ни одного?

— Потому, как к богу обратилась, самую что ни на есть ценность принесла ему в жертву. Невинные души ему подарила. А потом, когда сама приобрела вечный рай, — встретилась там, и сейчас все в счастье и блаженстве…

— Ничего-то я не поняла, сестрица. Уж ты поясни мне попроще. Как это так? Ведь разве так бывает?

— А это было так, — согласилась удовлетворить просьбу Мария, — слишком тяжкие грехи были у Савиновой. А жила она одна. В общину-то мы ее приняли, крещение прошла. А вот к богу обращаться, святого духа заслужить не смогла: все времени да возможностей не было. Дети по рукам связали. Одному было три годика, другому — шесть. И вот однажды во время моления на нее все-таки сошел святой дух. И она заговорила с богом на ангельском языке. Господь пожалел ее и попросил принести в жертву ее детей: малолетние невинные души… Он сказал ей, что им будет у него хорошо, и они будут там дожидаться свою мать… И она согласилась, выполнила просьбу бога. И стала потом сама ангелу подобной, всеми любимой, чистой, божественной.

— Я думала ты по-серьезному мне ответишь, а ты какими-то сказками потчуешь, — обиделась Серафима. — Как это она смогла отдать богу невинные души?

— Не сама, не сама, сестрица. Ей помогли, ей помогли, — успокаивающе произнесла Мария. — Сестры, сестры во Христе помогли. Все получилось так тихо, по-божественному. Подушечками их накрыли. И через пять минут они были у бога. Хорошенькими, чистенькими он их и принял… А вскорости господь пожелал и ее взять к себе. И сейчас они все вместе, все втроем, радостные и безгрешные, находятся там…

Минуты две Серафима смотрела на гостью завороженными глазами, беспомощно пытаясь подобрать какое-нибудь слово. Видя это замешательство, Мария придвинулась к Серафиме и шепнула ей на ухо:

— Данилку, Данилку подари господу. Он у тебя такой славненький. Вот господь будет довольный, вот господь будет довольный. А там встретитесь — сама увидишь — ни словом не обманываю. Во время последнего моления он пожелал невинную душу. Затем я и пришла к тебе.

Серафима вздрогнула, шарахнулась в сторону от Марии и вскрикнула. Она подскочила к игравшему подле них Данилке, схватила его на руки и прижала к себе.

— Что я узнала, что я узнала, — дрожащим от волнения голосом твердила Серафима. — Ты слышишь, сынок, она пришла тебя убить… убить она тебя пришла…

Пророчица удивленно и испуганно смотрела на указательный палец руки Серафимы, который она, как ствол пистолета, навела на нее. Видимо, не ожидая такой реакции Серафимы, Мария еще не знала, что ей нужно было делать, чтобы утихомирить бурю, как найти выход из щекотливого положения. Только сейчас пророчица поняла, что допустила спешку, торопливость. Для нее стало ясно: Серафима еще не созрела для такого дела, ее еще по-настоящему не приобщили к богу.

На помощь Марии пришла Прасковья, которая стояла у стола и чистила картошку. Занимаясь приготовлением еды, она повернулась спиной к собеседницам, видимо, желая этим подчеркнуть, что ей нет дела до разговора Серафимы и Марии.