Жизнь обреченных на смерть

Яго попытался, уложить у себя в голове услышанное. В чем-то Дэймон был прав. Ему не составит труда погрузить друга в круговерть безрассудных поступков. Но как при этом совмещать подобное с попытками спасти мир?

— Ну, надо подумать…

— Яго, я же не прошу тебя отдать мне все два дня… Мне хватило бы и вечеров.

— То есть…

— То есть я хочу в последний раз взглянуть, как мой друг, пускает в ход свое обаяние и махом влюбляет в себя всех самых красивых женщин, оказавшихся в его поле зрения.

От одной мысли о подобном, в глазах Яго стал загораться шкодливый огонек.

— Вот-вот, об этом я и говорю, — довольно улыбнулся обреченный на смерть молодой человек. — И надеюсь, что не далее, как завтра на балу, я увижу не слабую тень былого Яго, а грозу всех юных девиц и заскучавших жен.

— Как это ужасно не прозвучит, но будь Мина сейчас в сознании, я вряд ли смог бы пойти на это, — задумчиво почесал затылок Яго.

— Ты так серьезно относишься к вашей помолвке?

— Видимо да. Не обижайся. Я помню о твоих чувствах к Мине, и был бы самым счастливым человеком на свете, если бы вы были вместе… Но я рад, что она не пала жертвой твоих чар… И теперь я понимаю, почему ты сделал все, чтобы она не влюбилась в тебя.

— Зачем ей второй Касиано, да? — с горечью усмехнулся Дэймон.

— Да. И спасибо, что поставил ее интересы выше своих чувств.

— Я мыслил рационально, как учил отец. Мне осталось мучиться всего ничего, а сколько проживет Мина не известно. Выбор был прост и очевиден.

— Мина и здесь оказалась права, ты рыцарь и романтик.

— Создатель, услышать подобное из твоих уст… Какая гадость!

— Ну, прости! Прости! Ладно, не хочу тебя грузить своими соплями, пойду входить в образ, чтобы не разочаровать тебя завтра.

Яго вышел из комнаты, тихо закрыл за собой дверь и попытался прислушаться к самому себе. Чувство, что его только что обвели вокруг пальца, несмываемым осадком осело на зубах.

Дэймон достал блокнот, вычеркнул из него шестой пункт, откинулся на подушку и потянулся к сознанию Анри.

Джейсон нес свое вахту под стенами дома Джинни, по приказу Дэймона и чуть не заснул, когда его привел в чувство ворчливый голос за стеной.

— Кто здесь, что за незваный гость?

— Дядя, это я.

— Кто тебя впустил?

— Джинни.

— Ага. А я все ждал, когда ты появишься. Перешел в активное наступление? — ворчливость из голоса никуда не пропала, но стали проступать нотки любопытства.

— Просто играю отведенную мне роль. Все мы марионетки.

— Мне жаль. — Почему то Джейсон не поверил ворчащему голосу, и не он один.

— Вериться с трудом.

— Не важно, — последовавший тяжелый вздох, говорил о том, что ворчуну не шибко нравится все происходящее.

После недолгой паузы незваный гость, прокашлявшись спросил.

— Ты примешь приглашение на бал?

— Нет. Ты же знаешь, пока еще рано.

— Это просто невыносимо!

— Осталось недолго.

— Знаю. Я просто хотел сказать спасибо и попрощаться.

— Не надо столь трагично.

— Извини, но уж как могу.

Собравшиеся в доме Ремизы Персоны пытались прийти в себя, после попытки объединить силы, когда вошел дворецкий и внес пачку писем. Обнеся нескольких Великих Персон, и вручив конверты, дворецкий молча удалился. Хозяйка дома, подцепив острым, как кинжал, ногтем вскрыла конверт и достала бланк приглашения.

«Дорогая, обожаемая Ремиза! Данным сообщением, хочу известить тебя, что ты приглашена на завтрашний бал, посвященный представлению высшему свету моей дочери Дженевьев. Думаю, как истинная женщина, ты поймешь мотивы, по которым, вслед за приглашением, я попрошу тебя не появляться на этом балу. Умоляю не счесть это оскорблением, ибо даже само существование моей дочери является живой одой твоей красоте и совершенству.

Все еще не потерявший надежду и вечно влюбленный в тебя,

Нихуш Диаш де Коста».