Жизнь Петра Великого

Однако победитель не ограничился тем, что продемонстрировал милость к побежденным врагам: он решил также наградить своих победоносных воинов за храбрость, повысив их всех в чине. Князь Меншиков был сделан фельдмаршалом[861], граф Головкин — великим канцлером [Gran Cancelliere][862], Рённе — генералиссимусом [Generalissimo][863], Шафиров [Scaferof][864] — подканцлером [Vice Cancelliere]. Остальные были награждены орденом Св. Андрея[865] или повышены в чине в зависимости от звания и заслуг. Солдатам царь раздал впоследствии столько денег и подарков, что все они почувствовали необыкновенное удовлетворение от того, что служат столь милостивому и щедрому государю. Царь не захотел в этой раздаче обойти и себя самого. Мы уже упомянули выше о том, что он хотел шаг за шагом пройти всю лестницу военных чинов, как в сухопутных войсках, так и на флоте. В доказательство своих заслуг он указал на то, что самолично захватил в плен шведского генерала, и показал своим генералам пулю, пробившую ему шляпу. За это из сержант-майоров [Sargente Maggior] он был произведен в генерал-майоры [Generale Maggior][866]. Великие души обыкновенно столь же беспощадны к врагам на поле боя, сколь милостивы к просящим о пощаде после победы: Quanta perviccacia in hostem, tanta beneficentia adversus supplices utendum[867][868]. Петр Великий пожелал распространить свою милость даже на мятежных казаков, вновь согласившихся подчиниться его власти, и даровал им свое прощение — при том, однако, условии, что они сложат оружие. Вместе с тем он пообещал десять тысяч рублей любому, кто выдаст ему изменника Мазепу, живого или мертвого.

Выказав таким образом свое великодушие, царь, собрав в Полтаве большой Военный совет, разделил свою армию на три части. Сорок тысяч солдат под командованием Шереметева и Меншикова должны были отправиться в Ливонию. Тридцать тысяч под командованием Голицына и Боура выдвинулись в направлении Польши, а генералы Репнин и Аллард должны были остаться с шестнадцатью тысячами солдат на границах России, чтобы поддерживать на них спокойствие[869]. Легко представить себе, как в Москве встретили подобную новость. Цесаревич Алексей позаботился об организации празднеств, в которых должны были принять участие иностранные послы. Когда прошел слух, что скоро должен прибыть триумфатор, власти города возвели тридцать триумфальных арок[870] на дороге, по которой он должен был въехать. Однако дела более важные, чем торжественный въезд в столицу, заставили царя отбыть в другие места. Его присутствие было необходимо в Польше: оттуда он без промедления переправился через Борисфен, чтобы присоединиться к генералу Гольцу в Волыни. Однако из‐за треволнений этой жестокой войны и величайших тягот бесконечных маршей и контрмаршей царь заболел и оказался вынужден несколько дней провести в постели в Киеве[871]. Находясь там, в промежутках между пароксизмами лихорадки он не переставал отдавать необходимые приказы. Так, он приказал усилить армию Гольца дополнительными полками, чтобы тот с вящим успехом противостоял генералу Крассову.