Жизнь Петра Великого

Завершив переговоры, монархи разъехались: Август вернулся в свои наследные земли в Саксонию[874], а царь направился в Мариенвердер[875], где его ожидал король Пруссии[876], который также отъехал на две мили от города, дабы с ним встретиться. Царь пробыл там девять дней: оба государя присоединились к союзному договору, заключенному между королями Польши и Дании. Тут было уговорено, что Петр отдаст свою племянницу принцессу Анну[877] в жены Фридриху, третьему герцогу Курляндскому[878], изгнав из его герцогства окопавшихся там шведов. Их венчание совершил 30 октября 1710 года в Петербурге рутенский епископ[879]. Потеряв спустя считаные недели своего супруга[880], принцесса-вдова обитала в Курляндии до 1730 года, пока штаты Российской империи не избрали ее императрицей Всероссийской, и ныне славно правящей, стремящейся своими могучими войсками поразить врагов христианства, согласно предначертаниям своего доблестного дяди.

Пятого ноября царь отбыл из Мариенвердера в Митаву[881], столицу Курляндии, чтобы руководить операциями его войск, разделенных на шесть частей. Первая из них находилась под командованием фельдмаршала Шереметева и насчитывала пятьдесят две тысячи человек, вторая, под командованием князя Репнина, — восемнадцать тысяч, третья, под командованием генерала Ренцеля, — шестнадцать тысяч, четвертая, которой командовал князь Голицын, — семь тысяч гвардейцев, пятая, под командованием генерала Боура, — двенадцать тысяч драгун и казаков, шестая, под командованием генерала артиллерии Брюса, — пятнадцать тысяч. Во главе всей армии был поставлен генералиссимус князь Меншиков[882] в звании царского генерал-адъютанта[883]. Этой армии были приданы шестьдесят больших мортир, триста пушек и шестьдесят тысяч бомб, предназначенных для осады Риги. Генерал Стромберг [Stromber][884], оборонявший город, быстро отозвал шведские войска из Курляндии и, приказав сжечь пригороды, разослал повсюду манифесты, полные обвинений в адрес московитов. Уязвленный царь приказал ответить тем же. Московиты среди прочего освоили и искусство воевать с помощью пера, преуспев в нем наравне с самыми утонченными министрами иноземных дворов. Впрочем, в Риге удары, наносимые лишь на бумаге, значили немного. Врагов побеждают оружием, а не словами, как мудро сказал великий Демосфен Афинский: Non verbis vincuntur hostes, sed armis[885]. Царь встал лагерем под стенами Риги 25 ноября[886]. Всё было готово для бомбардировки города. Его Величество хотел уже начать приступ, собственноручно зажигая фитиль первой бомбы[887]. Власти города отправили к царю депутацию, чтобы отвратить, если возможно, грядущую беду, но им ничего не удалось добиться: московиты решили начать бомбардировку. Город, однако, отчаянно и мужественно сопротивлялся. Царь, приобретший богатый опыт в военном искусстве и умевший, подобно опытнейшим врачам, на основе изучения симптомов предсказывать исход и продолжительность болезни, предвидел, что город в конце концов вынужден будет сдаться, но у его защитников было достаточно сил для затяжной осады. Поэтому, отдав своим генералам необходимые приказы, царь отбыл в Москву, куда для чествования съехалось великое множество иностранных гостей. Однако царь пожелал сначала проехать через Петербург[888], откуда он отправил королю Дании значительную сумму, чтобы тот смог начать войну против Швеции на своем участке. Отдав также приказы относительно флота, который рассчитывал использовать в будущей кампании, он прибыл в свою столицу 24 декабря, но торжественный въезд в город совершил только первого января, в день начала нового 1710 года[889]. Состоялась великолепная триумфальная процессия, во время которой публике были показаны взятые у шведов трофеи, знамена, пушки и мортиры, а также пленные генералы и даже носилки, на которых носили короля Карла во время Полтавской битвы. Победителя приветствовали все сословия государства, духовенство и миряне: ему зачитали панегирики и поздравительные стихи под бесконечные приветственные крики толпы, исполненной радости от славных свершений своего государя. Радостные торжества и празднества продолжались до середины февраля[890], когда они увенчались известиями о публичных извинениях, Анна, королева Англии, согласилась принести их царю за оскорбление его послу в Лондоне в форме, о которой мы расскажем ниже.