Жизнь по обмену

Я ничего не могу ответить, не могу ни говорить, ни улыбаться, могу только чувствовать. И чувствую так много, что не осмеливаюсь при этом смотреть Паскалю в глаза. Поэтому я утыкаюсь лицом в изгиб его шеи, вдыхаю его запах и крепко обнимаю его, поскольку это единственный способ показать, как много для меня значит, что он на моей стороне.

* * *

После того как высыхают мои слезы и стихают отголоски нашего разговора, мы отправляемся искать место для обеда. Не проходит и пятнадцати минут, как Паскаль ловит мою ладонь и переплетает пальцы с моими. Мне не удается сдержать улыбку при мысли обо всех прекрасных моментах, которые мы уже разделили за эти выходные. Обо всех прикосновениях, случайных и намеренных, и о нашем поцелуе… Меня мучает вопрос, что он о нем думает, желает ли так же страстно повторения или по определенной причине держится на расстоянии. Но тогда он бы точно не взял меня за руку, не так ли?

Очень трудно не ломать голову над тем, что происходит между нами, однако, к счастью, я сразу отвлекаюсь, когда мы приближаемся к водопаду Иллилоетт. Шум воды приветствует нас еще издалека, и, отсняв пару видео для своих влогов, мы ищем тихое местечко, чтобы расстелить плед для пикника. Потом скидываем походные ботинки и распаковываем рюкзаки. Сэндвичи, фрукты, вода, термос с кофе, плитка шоколада… Возможно, я чуть-чуть перестаралась, когда делала покупки на эту неделю, но просто не смогла устоять.

Паскаль с закрытыми глазами нюхает свою чашку:

– Боже, как я люблю кофе!

Рассмеявшись, я наливаю немного и себе.

– Ты когда-нибудь пробовал обходиться без кофе?

Он удивленно хмурит лоб:

– Зачем мне это делать?

– Не знаю. А зачем ты устраиваешь тридцатидневный веганский челлендж или пробуешь в течение месяца медитировать по часу каждый день? – спрашиваю я и вспоминаю о множестве других тридцатидневных вызовах самому себе, которые обнаружила у него на канале.

– Мне нравится пробовать новое и смотреть, что из этого я хотел бы оставить в своей жизни. Так я уже многое узнал о себе… и вычеркнул из своей жизни кое-какие вещи, которые не шли мне на пользу.

– Разве не говорят, что кофе тоже влияет на здоровье?

– Какая чушь! – Паскаль покачивает указательным пальцем, подчеркивая свои слова. – Если как-то и влияет, то только позитивно. Креативность, повышенная работоспособность… А больше мне сейчас ничего в голову не приходит.

Мы смеемся и чокаемся кружками.

– Ух, у меня есть идея! – Поспешно отставив свою чашку, я хватаю камеру, включаю и направляю на свое лицо. – Настоящим я официально бросаю Паксу Пацису вызов: на тридцать дней отказаться от кофе и записать видео о своем опыте, – торжественно заявляю я, не удержавшись от едкой ухмылочки. А потом тут же переключаю объектив, чтобы поймать реакцию Паскаля.

Тот как раз собирался откусить от своего сэндвича, но опускает его, округлив глаза.

– Ты не могла этого сделать, – выдыхает он, затем сужает глаза и, прежде чем я успеваю выключить камеру, добавляет: – Настоящим бросаю Холли Вуд вызов: применить принципы уборки Мари Кондо[21] в своей квартире.

– Что? Разве ты не говорил, что там все не так уж плохо?

– Это было до того, как я там поселился. – В его тоне слышится поддразнивание, а глаза светятся весельем. – Но теперь, зная, каково там жить, я думаю, твоему кабинету не повредит немного Мари Кондо.

– Пф-ф, – фыркаю я и тыкаю его ступней. – Ты так говоришь только потому, что до сих пор дуешься из-за бусин.

– Ха, сейчас я тебе покажу, что значит дуться. – Паскаль хватает меня за лодыжку и начинает щекотать. Я извиваюсь, кладу камеру рядом с нами и набрасываюсь на него, чтобы отомстить. Однако на него ничего не действует, и, после того как через пару минут у меня так и не получается найти ни одного чувствительного места, я наконец признаю поражение.

– Блин, ты что, вообще не боишься щекотки? – отдуваясь, спрашиваю я.

Он ухмыляется, и его пальцы ползут вверх по моей талии.

– Имеешь в виду так, как ты?

От этого прикосновения у меня по спине бегут мурашки. Лишь сейчас я осознаю, насколько мы близко друг к другу. Я сижу верхом у него на коленях, наши лица разделяет всего несколько сантиметров, и сердце у меня бьется так сильно, что кажется, вот-вот выскочит из груди. Я задыхаюсь не оттого, что так старалась его пощекотать, я задыхаюсь, потому что мое тело решило, что ему не нужен воздух, если оно может заполучить Паскаля.

Пытаюсь вспомнить, что он сейчас сказал, но, глядя на него, сделать это очень трудно. Солнце нарисовало крошечные веснушки у него на носу, в глазах пляшут искорки радости. Подушечкой указательного пальца я дотрагиваюсь до кончика его носа.

– Я еще найду твою ахиллесову пяту, – тихо произношу я, все-таки отыскав в памяти его слова, и провожу пальцем по его щеке к губам. К губам, которые, как я прекрасно помню, дарят восхитительные ощущения, когда дотрагиваются до моих.

Его ухмылка пропадает от моего прикосновения, зато рот слегка приоткрывается, а одна рука перемещается с моей талии мне на затылок. Наши взгляды растворяются друг в друге, когда он привлекает меня ближе.