Жизнь после утраты: Как справиться с горем и обрести надежду

Неделю спустя я зашла за своей одеждой. Дэйв был занят с другим посетителем, поэтому ко мне, впервые за все время, вышел из-за стеклянной перегородки совладелец химчистки.

— Вам нужно что-то забрать? — прорычал он, топая ко мне, уперев руки в боки.

Когда он вынес мою одежду, он громко хлопнул по пакету и проорал:

— Где вас черти носили в прошлый вторник?

— Что вы хотите сказать? — спросила я.

Он оторвал от пакета бирку и швырнул ее на прилавок между нами.

— Видите эту красную бирку? — прокричал он, стуча по ней кулаком. — Это значит, мы спешили как сумасшедшие, чтобы выполнить ваш заказ, а у вас хватило совести не забирать его целую неделю! Я просто хочу узнать, где вас черти носили вместо того, чтобы явиться сюда.

Я снова постаралась спокойно объяснить, показывая на Дэйва:

— Я говорила ему, что меня не будет неделю. Он сам решил выполнить заказ побыстрее.

Дэйв взглянул в нашу сторону, но вмешиваться не стал.

— Ничего подобного! На одежде не было бы красной бирки, если бы вы на этом не настаивали!

Я чувствовала, как его гнев клубится вокруг меня. Замечания этого мужчины разрушали мое представление о себе как о приличном и заботливом человеке. Я не заслуживала такого обращения, ведь я ясно сказала Дэйву, что меня не будет неделю.

«Необходимо это прекратить! — сигнализировал мой гнев. — Нельзя позволять ему обращаться с тобой с таким неуважением».

Я понимала, почему сержусь, и хотела обдумать другие варианты реакции, прежде чем ответить. Я могла бы снова попытаться объяснить ситуацию, могла бы предложить поговорить с Дэйвом или пообщаться с Дэйвом наедине. Мне на ум приходили и другие варианты, однако в тот день я решила проголосовать ногами. Я заплатила мужчине, как если бы он был автоматом для выдачи одежды, не глядя ему в глаза, ничего не говоря, не давая ему ни малейшей возможности снова меня оскорбить. Уходя, я сказала: «До свиданья». Было понятно, что я не вернусь, и это смирило мой гнев. Я знала, что больше этот человек меня не оскорбит.

Эта простая история иллюстрирует, что гнев — это естественный сигнал о том, что к нам так или иначе применили насилие. Если мы понимаем смысл гнева, мы скорее избавимся от него каким-нибудь рациональным способом.

Гнев, вызванный горем

Гнев, вызванный горем, все же более сложное переживание, и тому есть ряд причин. В этом состоянии трудно думать, эмоции обострены, и их легко возбудить. В результате горюющие проскакивают стадию интеллектуальных рассуждений и реагируют только на чувства.

Зачастую гнев рассматривается как культурное табу, что еще сильнее осложняет дело. Многим детям говорят: «Некрасиво так себя вести», если они выказывают свой гнев. В результате, вырастая, они верят, что любое проявление гнева нарушит моральные устои или покажет, что они потеряли контроль. Попытки сдержаться вызывают ненужные страдания, ведь есть немало способов выразить здоровые чувства. Хотя мы можем показаться менее «милыми», мы все же наберем очков на шкале честности и прямоты.

Еще сложнее, когда гнев направлен на что-то или кого-то, на кого злиться нельзя, например на умершего или на Бога, — это может вызвать чувство вины. Мало кто решится озвучить то, что кипит в глубине души: «Где же Ты был, Господи? Почему не ответил на мои молитвы?»

Гнев приводит в замешательство, если непонятно, на кого он направлен. Обычно все проясняется, когда люди, пережившие утрату, начинают проговаривать свои чувства. «Рак такой ужасный», — слышат они свои собственные слова, пытаясь найти объект гнева. «Я так зла на этих врачей», — выдают другие. Стать объектом собственного гнева можем и мы сами: «Так злюсь, что я тогда ушла». Когда люди говорят: «Смерть несправедлива», речь часто идет о смертности.

Вне зависимости от объекта, на который направлен гнев, чувства надо выражать; в противном случае они проявятся в виде ярости, озлобленности, обиды и ненависти. Это положение иллюстрирует пример миссис А.

Когда гнев перерастает в нечто большее

Вначале миссис А. сердилась на дочь за то, что та покончила с собой, но отказывалась признать свои чувства. Гнев, сверкавший в ее глазах, стал пугать ее маленьких внуков. Затем ее все более эмоциональные вспышки и обиды привели к разводу. Другие родственники были в ужасе, когда она выплескивала свою ярость на них, и тоже перестали с ней общаться. Когда миссис А. уже не могла больше отрицать свой гнев, она принялась агрессивно винить в смерти дочери ее психиатра и ее друзей. Дальше она стала нападать на учителей, на систему образования и на общество в целом. В конце концов ее работодатель потребовал, чтобы она проконсультировалась у психолога, который помогает горюющим. Врач пришел к нам за советом после того, как миссис А., внезапно охваченная яростью, выскочила из его кабинета, но больше женщина не вернулась ни к нему, ни на работу. Очевидно, что ее гнев стал нефункциональным.